Стою в книжном магазине, перебираю новинки. Дм. Быков наконец-то справился с Маяковским – прекрасно, однако 830 страниц… Не сегодня. Евгений Водолазкин, новый роман «Авиатор». Книга радостно худенькая, видимо, запас филологических галлюцинаций автора оказался не бесконечным ресурсом… Но читать это что-то неохота. А! Владимир Войнович! «Малиновый пеликан». Название странное, но автор же классик. «Иван Чонкин», «Шапка», «Москва 2042»… Ну и купила.
Несколько лет назад вышла книга «Автопортрет», автобиографический роман Владимира Войновича, и прочла я его с отменным удовольствием. Целая эпоха предстала перед читателем, даже, можно сказать, эпохи – ведь автор родился в 1932 году. В «Автопортрете» описан интересный перелом опыта и сознания – от непосредственного переживания жизни к литературе. Писатель растёт из жизни вместе со своими сочинениями, но удаляется от питательной почвы всё дальше и дальше. Воспоминания о трудовой юности – аппетитные, сочные, свежие, а вот когда пошли литературные споры и баталии, всё как-то потускнело. Но это дело обычное – автобиографии известных мастеров искусства оригинальны и выразительны, пока они не стали писать, снимать, играть, тут уж жизни не ищи, одно искусство остаётся.
Однако в романе Войновича «Малиновый пеликан» нет ни жизни, ни искусства. Автор сам устами своего героя писателя Петра Смородина, живущего на подмосковной даче с женой и домработницей, – сообщает:
«…и вдруг настал день, когда я, державший в голове сотни сюжетов, вдруг обнаружил, что просто не знаю, о чём писать». Что ж, по крайней мере честно, хотя стилистически коряво: два раза «вдруг» в одной фразе. Герой тем временем смело распространяет свою личную драму на всю страну. «И не только я не знаю теперешней реальной жизни. Её не знает никто… Теперь такое ощущение, что ни у кого в стране собственной жизни нет, все сидят перед «ящиком»…
Если ты не знаешь реальной жизни, откуда тебе может быть известно, что вся страна сидит перед «ящиком»? Штамп, банальность, пустые слова. Их мы встретим не раз и не два в новом романе Войновича – даже можно сказать, что книга из этого и состоит. Но это не просто штампы – это энциклопедия штампов о России, русском безмолвном рабском народе и его отвратительной власти.
Начинается «Малиновый пеликан» с того, что в писателя Смородина забрался клещ, приезжает «скорая», и пострадавшего везут в больницу. По дороге он постоянно засыпает, бредит, разговаривает с привидениями. Просыпаясь, делится с нами статистическими сведениями, добытыми из айпада, насчёт того, на каком месте Россия по таким-то показателям. Утверждает, что народ живёт так ужасно, как никогда ещё не жил. Постоянно обращается в мыслях к тому, кого называет Перлигос (первое лицо государства). Перлигос – навязчивая идея писателя Смородина, его мания, но в то же время единственный человек на свете, который его всерьёз интересует. Писатель буквально помешан на Перлигосе, застилающем для него и небо, и землю.
Слукавил наш герой, утверждая, что он всё время смотрит «ящик». Без сомнения, он ещё и слушает одну известную радиостанцию, причём постоянно, с утра до вечера. Только среди слушателей этой радиостанции образовалось целое сообщество таких вот «смородиных», у которых в голове исключительно один Перлигос, всемогущий и во всём виноватый. Но ведь Владимир Войнович – не рядовой слушатель, а выдающийся писатель, какой клещ его укусил, что он бормочет, как заколдованный, публицистические банальности низшего сорта? Взятые к тому же с чужого голоса?
Голос самого Войновича, весёлого, жизнерадостного, добродушного, когда-то предлагавшего в знаменитой песне братьям-космонавтам закурить, до старта ведь осталось четырнадцать минут, – еле-еле различим. Тут смешная фраза, там – бегло нарисованный портретик персонажа, добра наберётся, может, на две-три страницы. Остальное – байда примерно такого рода: «Хорошо бы, размечтался я, отказаться от проведения всяких там олимпиад, чемпионатов, от дорогих иностранных футбольных тренеров, от пышных праздников с танками, пушками, ракетами и прочим громыхающим по брусчатке железом, поменьше бы поклонения всяким священным реликвиям… а ещё, а ещё я бы посоветовал этим, над которыми я летел, воздержаться от присоединения чужих территорий и заставления живущих там людей жить так же плохо, как мы».
Пышные праздники с танками – это День Победы? Его не надо проводить? А поклонение священным реликвиям чем не угодило нашему герою, какой от этого вред и кому? А «эти, над которыми я летел» – это живущие в России?
Не слабо так – для русского писателя…
Очутившись в своих видениях наедине с Перлигосом, герой предлагает ему целую программу действий (посадить коррумпированных дружков, провести честные выборы), но главное: «Сделайте Россию нормальной, цивилизованной европейской страной!»
Насчёт дружков и выборов спора-то нет, а вот главная просьба кажется несколько идиотской. Прежде всего хотелось бы понять, какую страну имеет в виду герой. (А то мы на Евровидении насмотрелись на эти цивилизованные страны, в смысле – знаем, что их туча.) Может быть, Германию? Тогда заклинание звучит так: «Сделайте Россию Германией!» На этом месте должны явиться санитары и не клеща из писателя вынимать, а отвезти его в подобающее заведение…
Это, конечно, очень грустная история. Мне вообще ужасно жалко наших замечательных писателей старшего возраста, которые оказались в изоляции и целыми днями действительно смотрят «ящик» и слушают унылое «эхо». Они ни в каком не маразме, просто нет применения их силам, знаниям, умениям. Кто-то горестно молчит, а кто-то, как Войнович, бушует, извергая плохую публицистику. Бесхозяйственность это – никак не использовать классиков (не только писателей) в деле государственного и культурного строительства. Их надо подключать к решениям, выслушивать, образовать какой-нибудь «совет старейшин» – хотя бы в вопросах, к примеру, культурного наследия.
Вот покинул бы Войнович дачу, походил по Москве, посмотрел, что, где и как строится, сказал бы своё мнение. В компании, например, с художником Дмитрием Жилинским (он постарше Войновича будет). Погуляли бы, поговорили – не о том, как сделать Россию Германией, – а о том, как сделать её чуть лучше…
А «Пеликана» этого надо, конечно, засунуть подальше в книжный шкаф, чтоб и видно его не было, – и забыть, как дурной сон.