«Белый. Петербург» – премьерный спектакль Петербургского театра музыкальной комедии, совмещающий в своём названии самый известный символистский роман «Петербург» с именем его автора Андрея Белого, трудно назвать посвящением городу, а вот нашей эпохе – в самый раз.
Если коротко, роман Белого – это история о том, как 110 лет назад молодой человек, затюканный папашей-сенатором, Петербургом и всей своей жизнью, даёт опрометчивое обещание террористической организации. На деле же Аблеухов-младший, рождённый в результате насилия, совершённого его отцом над его матерью, не в состоянии как разобраться в себе, так и метнуть бомбу в родного батюшку, который не так уж плох, как кажется...
Особые чувства к роману питают краеведы: мистическая многоликость Петербурга, влияющая на героев, столичная его парадность, скрывающая пустоту и лживость людей всех рангов и сословий, выведены Белым во всей красе символизма. Но многоцветные городские зарисовки, противостояние внешних и внутренних людских черт, настроений и характеров, царящих в разных частях города, описываемых Белым с пушкинской трезвостью ума, гоголевской точностью и глубиной Достоевского, никак не подходят для обналичивания в драматическом театре. Попробуйте-ка обналичить атмосферу, настроение, дух, гений места!.. Возлагать надежды можно только на музыкальный театр, права и возможности которого расширяют музыка и терпимость к условности актёрской игры, гротеску и масочности…
Главная победа спектакля Геннадия Тростянецкого – музыка Георгия Фиртича, подарившая зрителю несколько приятных сюрпризов, включая вокальные номера на стихи Блока, исполняемые певичкой в трактире (Татьяна Таранец) и последней императорской четой (Светлана Лугова и Виталий Головкин) на балу. Основной «хит» – дуэт «Не отпускай меня…», звучащий во втором действии, тоже удался, хотя критики на него найдутся (в несовременности обязательно упрекнут).
Зато безупречна работа художника Олега Головко, последовавшего букве Белого, немало рассуждавшего в романе о «квадратах параллелепипедах, кубах» Петербурга. Семь передвижных модулей-параллелепипедов и стали основой сценографического решения. Они, конфигурируясь, то становятся экраном для видеодекораций, то обнаруживают в себе петербургские лестницы, тупики и закуты. Беспримерен труд Ирины Долговой, ни разу не повторившейся при создании без малого трёх сотен костюмов, соответствующих началу ХХ века. Режиссёру по пластике Павлу Мансурову и балетмейстеру Гали Абайдулову удалось превратить в захватывающее зрелище массовые сцены. На высоте артисты театра, профессионализм которых не подлежит обсуждению: в труппе театра есть голоса и амплуа «на все случаи жизни». Нельзя не отметить Виктора Кривоноса в роли сенатора Аблеухова (драматический дар этого актёра проявился как никогда) и Илью Викторова, сыгравшего его сына, вечно растерянного, а потому бесконечно суетящегося в попытках доказать свою значимость. Типичный характер легкомысленно увлекающейся и влюбчивой женщины нарисовала Екатерина Попова в роли Софьи Лихутиной. Яркий мимолётный образ создала Валентина Кособуцкая в роли Дамы-экзальтаж. Вновь заявил о себе Александр Леногов, на долю которого пришлось сразу несколько ролей (и каждая запомнилась зрителю). Да кого ни назови, включая совсем юных актёров, все на высоте…
Но вот ожидаемого впечатления от спектакля почему-то не получилось. Заметен дисбаланс между действиями: первое перенасыщено музыкальными номерами, во втором – явный их дефицит. Отсутствует как образ Петербурга, так и общая интонация спектакля, в начале которого явлением Петра в образе Медного всадника вроде бы и задан мистический пафос, а после он оборачивается вдруг пафосом революционным, потом вдруг неведомо откуда «выскакивает» ироничность, которая тут же напрочь хоронится реализмом. Кстати, реализм-то зритель (особенно в сочетании с дуэтом «Не отпускай меня…», сосредотачивающим публику на действии) воспринимает лучше всего. Не считая, правда, итогового натуралистического видеоряда, в котором смешались хроникальные кадры революций, войн, разгонов демонстраций и спасений заложников (понять, какое отношение взрыв в Беслане имеет к Петербургу, действительно сложно). Оправдать такую заплаточность интонаций можно попробовать заявленным жанром «мистерия», но тогда придётся признать наше хроническое проживание «в жанре»: сегодня в головах граждан и так «смешались в кучу кони, люди»… Увы, понять на протяжении действия, куда такой туман режиссёрских высказываний (и намеков?) в следующей сцене заведёт «карету» спектакля, невероятно сложно. Но и отрицать роскошество новой постановки нельзя.