- Ты исполняешь фолк-музыку. Это что, может приносить доход?
– Смотря с чем сравнивать. Что-то приносит, и хорошо. Главное, что я занимаюсь своим любимым делом. Если оно перестанет приносить доход совсем, видимо, придется меньше петь, потому что я уже взрослый человек и мне нужно зарабатывать. Но надеюсь, что до этого не дойдет.
– Как получилось, что ты поешь в основном народные песни?
– Когда я была маленькой, вокруг меня всегда пели народные песни – бабушка, дедушка, мама. Я за ними повторяла, потом всерьез увлеклась. Стала изучать эту музыку, чтобы четко понимать разницу между женщинами в фиолетовых кокошниках и настоящим фолком.
– Часто ли тебе предлагали петь что-то другое, может быть, более попсовое?
– Конечно, предлагали. И западные фирмы пытались заключить контракты, и наши. Но мама, которая является моим музыкальным продюсером, боялась, что меня просто хотят использовать. Спасибо ей большое.
– Про твое отношение к Бабкиной и Кадышевой, наверное, можно не спрашивать.
– Ну как… Эти люди гораздо старше меня. Я не испытываю к ним какой-то личной антипатии. Они давно на сцене, их слушает огромное количество людей. Просто у нас разная аудитория и разные посылы, для разных поколений. Меня же не спрашивают, как я отношусь к Ларисе Долиной. Да вот так же, как к Кадышевой и Бабкиной, то есть – никак. Я не слушаю эту музыку у себя в айподе, вот и все.
– Что бы ты порекомендовала послушать поклонникам группы «Пелагея»?
– Я бы им посоветовала послушать бабушек, которые поют акапелльно. А что касается адаптированной фолк-музыки, я пока никого не вижу – русских исполнителей worldmusic я не слушаю.
– Как поклонники Янки Дягилевой восприняли твою версию «Нюркиной песни»?
– Очень по-разному. Многих возмущал сам факт того, что мы посмели взять Янину песню. Как мы ее сделали, для них, по-моему, вообще было неважно. У нас совершенно другое прочтение, чем в оригинале. Я считаю, что это одна из самых красивых женских песен в рок-музыке. Любую другую вещь из репертуара Яны взять было невозможно, потому что только в «Нюркиной песне» нет социального протеста и агрессии по отношению к окружающему миру. Наша версия отличается от Яниной, потому что грусть тоже бывает разной: светлой или такой, от которой хочется на стенку лезть. Мы попытались сделать более светлое прочтение.
– Как ты пополняешь свой репертуар?
– Люди многое привозят из фольклорных экспедиций, и у меня есть возможность это слушать. Вот оттуда и выбираем.
– А фолк-классика, вроде «Валенок»?
– Мы понимали, что песню «Валенки» знают все, поэтому захотели сделать ее по-другому.
– Как подбирался состав группы «Пелагея»?
– Путем проб и ошибок. Из первоначального состава шестилетней давности остались только я и Паша, мой лучший друг, с которым мы знакомы больше десяти лет. Потом сам состав изменился: был акустический, без барабанов, а сейчас электрический. Люди приходили, уходили, но нынешним составом я полностью довольна.
– Почему ты так редко выпускаешь пластинки?
– Хотя у нас песни не авторские и проблем с репертуаром мы испытывать вроде бы не должны, тем не менее мы их испытываем. Большинство русских песен самодостаточны: они прекрасно звучат в исполнении бабушек, и их 28 куплетов сложно как-то адаптировать под современный звук. Тут главный принцип – не навреди, поэтому подбирать песни для пластинок непросто. Плюс иногда мешает наш перфекционизм: мы записываем, потом переписываем, еще переписываем, и еще… Это не значит, что новый альбом «Девушкины песни» – предел наших мечтаний. Просто мы решили наконец остановиться и все-таки выпустить альбом, пусть он и не будет идеальным.
– Насколько ты религиозный человек?
– Настолько, чтобы об этом не говорить.
– Твой голос – это природный дар?
– Да, но я занимаюсь – сама. Специально не ходила и не училась. Но я считаю, что мне обязательно нужно позаниматься с педагогом – проблема в том, что такого педагога я найти пока не могу.
– Приглашают ли группу «Пелагея» на «корпоративы»?
– Да, конечно. Если нас приглашают на корпоративную вечеринку, это значит, что приглашающие хотя бы приблизительно понимают, что они услышат.
– Где публика душевнее – в Москве, в провинции или, может быть, за границей?
– В Москве публика очень искушенная. Особенно в сидячих залах чувствуется такой настрой: «Ну давай, удивляй». Вообще везде очень разная публика, но не могу сказать, что где-то она плохая.
– Какой ты видишь себя лет через двадцать?
– Хочешь рассмешить Бога – расскажи ему о своих планах… Но надеюсь, что хотя бы дети у меня будут (смеется).