Но настоящего таланта кинорежиссера ни у кого из них нет, потому что этот талант не передается ни по наследству, ни половым путем, ни воздушно-капельным. Талант кинорежиссера, загадочнейшая вещь на свете, появляется каждый раз в неожиданном месте, и абсолютно неизвестно, где его, как чертовы трубы отопления, вдруг прорвет. Вот дикий человек Алексей Балабанов, не имеющий никаких светских манер, странный, корявый и на первый взгляд малоприятный – он режиссер, и точка. А милейшая, почтеннейшая, добропорядочная Наталья Бондарчук, замечательная, судя по всему, жена и мать, – нет, не режиссер. И это достаточно очевидно из ее картины «Пушкин. Последняя дуэль».
На этой картине критики уже оттоптались в прошлом году после пресс-просмотров, к вящему изумлению зрителей, которые фильма не видели и понять, почему злобные люди опять ругаются в газетах, не могли. Теперь картину показали в день смерти поэта по государственному телевидению.
Положение в искусстве дочери Сергея Бондарчука, Натальи Бондарчук, осложнилось появлением в ее судьбе Андрея Тарковского. У него она сыграла изумительно, великолепно – в гениальном фильме «Солярис». Надо заметить, многие актеры из числа работавших у Тарковского ушли затем в попытку режиссуры – например, Бурляев, Кайдановский. Такова была сила «поцелуя демона», сила обаяния Тарковского, который заражал людей какой-то творческой тоской, стремлением к какому-то полету. Но что делать дальше, без Тарковского, самим, они не знали по-настоящему. А одна только творческая тоска, без творческих возможностей, бессильна. Это, конечно, серьезная и при этом романтическая драма. Ведь люди, тоскующие по творчеству, – неплохие люди, тянущиеся ввысь. Но до звезд им никогда не достать, поэтому их тоска – навечно. Печальное зрелище!
Однако сегодня кругом уже кишат другие гомункулусы, у которых никакой тоски по творчеству нет и в помине, а любимый жанр – сумма прописью. На их фоне наивное полотно Натальи Бондарчук кажется чем-то вроде искренней и трогательной индивидуальной поделки инвалида посреди бесстыжих массовых плакатов – интересный поворот событий...
В сценарии, который написала сама Н. Бондарчук, трудно найти оригинальные художественные ходы. Все здесь сделано просто, прямо, в лоб, ясными словами. Все думают, что говорят, и говорят, что думают, без сложностей и подтекстов. Так же прямолинейно и играют, то есть играют очень плохо. Сергею Безрукову (Пушкин) сделали неплохой портретный грим, и он старается на свой лад – скрежещет зубами в припадке ярости, глядит скорбными глазами, терзаемый ревностью, ужасно кричит от предсмертных болей и вообще ищет средства выражать каждое чувство на лице и притом с такой очевидностью, чтоб даже полуслепому было ясно, что это за чувство.
Анна Снаткина (Натали) экономно распоряжается двумя выражениями лица своей героини – счастливым и несчастным. Но это еще много. У остальных персонажей вообще одно выражение – и у Дубельта (Б. Плотников), и у Галахова (В. Сухоруков), и у Николая I (Ю. Макаров), и у других. Какое-то туманно-задумчиво-недовольное. Выделяется плотным станом и упитанным лицом не слишком юный Лермонтов (Евгений Стычкин), и сцена, когда он бежит за санями Дантеса, уезжающего из России, видимо, собираясь оного Дантеса догнать и съесть живым, впечатляет. Нет, такого еще не было…
Вообще знакомая с детства история дуэли и смерти Пушкина сильно изменилась в новые времена. Раньше царь был виноват. А теперь он ни в чем не виноват, он лучший друг поэта и любимец всего народа, который (народ) в зипунах и платках прилежно глядит на своего царя во все гляделки. Сам же поэт – это какое-то чудо мещанской добродетели: прилежный семьянин, муж, отец и слуга царю. А погиб поэт по известной русской причине: невозможности противостоять козням иностранцев. У них, у гадов, вечно все получается!
Движущиеся картинки, иллюстрирующие историю дуэли и смерти Пушкина, настолько примитивны, что для них излишне было использовать живых артистов. Вот в чем дело! Подобно «Капитанской дочке», анимационному кукольному фильму, который показали недавно по ТВ, «Пушкина» лучше было бы сделать с помощью хороших кукол, на которые куда интереснее глядеть, чем на наших беспомощных артистов. Мера условности в анимации другая, и великий поэт, превращенный в героя мещанских добродетелей, был бы там не так ужасен. Да и вреда от тоскливой попытки заняться режиссурой без очевидных способностей к режиссуре было бы поменьше. Вред здесь причинен не столько зрителю, который столько съел помоев, что его уже ничем не проймешь, он уже только мигает, как бегемот, да разевает пасть, сколько одаренной, яркой женщине Наталье Бондарчук. Любительнице и защитнице Пушкина, но – не режиссеру.