В Малом театре состоялась премьера спектакля «Село Степанчиково и его обитатели». Сочинение Ф.М. Достоевского воплотил на сцене режиссёр Антон Яковлев, в роли Фомы Опискина – народный артист России Василий Бочкарёв.
Из Достоевского, не будь он титаном и гением, вышел бы преотличный юморист, ведь и в сумрачных громадах его великих сочинений нет-нет да мелькнёт превесёлая усмешка. Какая-нибудь дамочка пройдётся вроде госпожи дурынды Хохлаковой в «Братьях Карамазовых». Или ввалится комический господин-кретин капитан Лебядкин («Бесы») со своими стихотворениями почище Хармса... Много забавного и в кутерьме «Села Степанчикова», оно ведь и построено на комедийной пружинке мольеровского «Тартюфа»: привёл почтенный обыватель в свой дом некое чудовище – и началось…
Только Мольер целил своё острое копьё-перо в святош своего времени. А Достоевский создал Фому Опискина как грандиозную пародию на спекулянтов другого рода. На обманщиков во имя неопределённых «идеалов», на мошенников от имени «великого и прекрасного». На проходимцев, которые наряжаются в торжественные одежды цивилизаторов, учителей человечества, писателей.
Главная забота режиссёра Антона Яковлева сосредоточилась на этом образе. В исполнении такого удивительного мастера, каков Василий Бочкарёв, Фома Опискин вышел воистину сокрушительной силы. Каждые его жест и реплика сопровождены восторженным стоном и ропотом зрительного зала.
Как мы стосковались по такой игре, по такой отделке образа, по такой глубине погружения в характер, что он становится великим типом! Публика, бывает, что покупается на туфту, но подлинную вдохновенную работу распознаёт безошибочно.
Юноша Сергей приезжает в гости к своему дядюшке и обнаруживает, что в доме, среди разномастных чудаков, полновластно царит странный типчик. Такой непризнанный гений, писатель без сочинений, домашний тиран, но назвать его ничтожеством язык не повернётся. Это личность! Странной властью непонятной пока природы веет от этой щуплой фигуры с вдохновенно блистающими глазами…
Фома и начинает спектакль, появляясь в довольно скромной деревянной выгородке, окаймлённой лестницей (художник Н. Лободяник). Это – дом полковника Ростанева, и это сцена, доставшаяся Фоме как режиссёру, драматургу и актёру. Пусть за ним ходит всего лишь тройка слуг (уморительно играющих бетховенского «Сурка»), а его восторженные зрители – горстка обитателей Степанчикова. Он всё равно Наполеон духа, носитель «небесного огня» культуры, личность, резко отличающаяся от мирных обывателей. По его приказу старый верный слуга Гаврила (чудесный Вл. Носик) учит французские вокабулы, а скудоумный лакей Видоплясов (Д. Марин) начинает превращаться в модного поэта, сочиняя стихи под заголовком «Вопли Видоплясова» (да, отсюда, из юмориста Достоевского, взяла себе название славная украинская группа). Худой, стремительный, легко рассекающий пространство и отдающий приказы, как какой-нибудь тебе режиссёр Мейерхольд, Фома Опискин на самом деле (перекрестимся) – чёрт.
Да, чёрт, нечистая сила, демон, или как там их ещё называют. Фома бдительно следит, чтобы не проговориться, – как только настоящее его имя вдруг слетает с уст, закрывает рот рукой в притворном испуге. Но чёрта выдаёт в нём то сладкое, огромное удовольствие, которое он получает, насмешничая и унижая простодушных людей, упиваясь властью (вот! вот где прокол – «их» всегда можно узнать по этому упиванию!), блаженствуя от любви к самому себе. Чёрт играет в человека – великолепно, талантливо, с наслаждением. Фома – единственный, кто легко преодолевает «четвёртую стену» и бегает по залу, а в конце, усевшись на авансцене, вообще глядит зрителю в глаза и сообщает, что скоро оставит жалкое Степанчиково и направится прямо в Москву… Да что ждать – он давно с нами.
Ох как дурили и дурят нашего брата черти в личинах пророков, писателей, режиссёров и т.д и т.п. Как жадно и вдохновенно играли они и продолжают играть с бедными душами, жаждущими «небесного огня». А ведь предупреждали нас, что подмена и провокация будут тотальными, что профанация произойдёт с самыми чудесными словами и понятиями…
Смеётся, ликует Фома, летает по сцене! Как ему легко и хорошо с наивными дурачками! Я не знаю, как Василий Бочкарёв это делает, преодолев дух тяжести и превратившись в какое-то сплошное вдохновенное сияние, в энергетический вихрь, – но ему удалось создать образ поразительной меры обобщения. Оставаясь при этом живым, смешным, предельно чётким и ясным в своей сценической жизни. О, называющие Малый театр музеем, вы явно в нём давно не бывали и не видели, какие чудеса там отмачивают «музейные экспонаты» – настоящие, большие, преданные делу актёры. Ни в каких модернизированных театральных центрах такого не увидишь…
Добротный и обстоятельный спектакль Антона Яковлева, конечно, накренился в сторону Фомы, и прочие обитатели Степанчикова остались несколько в тени. Хотя и среди них есть отлично сделанные персонажи – скажем, бедолага Мизинчиков (Глеб Подгородинский). Но Яковлев в своих сценических композициях почти всегда выдвигает одну фигуру, как это было, например, с его знаменитым спектаклем «Крейцерова соната» в МХТ (там солирует Михаил Пореченков). Это, конечно, предопределено выбранным литературным материалом, но ведь и материал выбирает режиссёр, стало быть, его волнует именно такая «оптика». Не нахожу возражений – пусть будет один герой (хотя, когда полковника Ростанева играл в МХТ сам Станиславский, наверное, героев было двое).
К тому же вровень с Бочкарёвым стать непросто. Даже при всём желании. На горные вершины великой русской актёрской школы просто так не залезешь…
На возникший у читателя вопрос – не родственник ли этот Яковлев тому Яковлеву? – отвечаю: Антон Яковлев – родной сын любимого нашего Юрия Васильевича. Поставил пока что около десяти спектаклей в разных театрах. И ум есть, и образование, и воспитание, и вкус. Если хватит ещё воли и удачи – может развиться в крупного режиссёра, даже лидера какого-либо театрального дела. Надеюсь.