22 июля на 71-м году жизни скончался выдающийся артист, руководитель национального драматического театра имени Ивана Франко (Киев) – Богдан Ступка.
«Водитель для Веры», «Свои», «Тарас Бульба», «Дом» – крупные значительные кинороли шли в объятия Богдана Ступки именно в последнее десятилетие жизни, когда он достиг пределов выразительности. Могучий отец, властная натура, славянский дуб. И говорить о Ступке хочется с гоголевским романтическим пафосом – «его очи сверкнули, уста молвили…»
«Рано, рано! Мог бы ещё жить да жить!» – сетуют опечаленные люди. Присоединяюсь к плачу – Ступку невозможно было не полюбить: но не могу не заметить: столь тяжёлая болезнь и столь трудная кончина – следствие трудной, небезмятежной жизни. Многое взвалил на себя символический «отец», встав артистическим «мостом» между разделившимся на части некогда общим телом державы.
Звание народного артиста СССР Ступка получил в 1991 году – что называется, «впрыгнув в последний вагон». Уроженец Львовской области, он не мог не мечтать о независимости Украины, не одобрять её самостоятельную жизнь всей свободолюбивой душой. Но в самостоятельной Украине не завелось адекватно-самостоятельного кинематографа: на это не было ни средств, ни кадров. Можно себе представить, сколько дикой злобы вызвал Ступка, постоянно снимаясь в «москальских» картинах, если ругань бесноватых не остановила даже его смерть.
Единственный насквозь идеологизированный образ Ступка создал в фильме Ю. Ильенко «Молитва о гетмане Мазепе» (2001), где дегенеративному царю Петру был противопоставлен мудрый благородный вождь украинского народа Мазепа. Ступка играл отлично, фильм был ужасен, но на гетмане Мазепе запас креативных чисто украинских идей как бы заканчивался. Если история страны сводится исключительно к борьбе за свободу с другой страной, материала для творчества тут немного.
И Ступка, оставаясь истинно украинским актёром, украсил российский кинематограф в нелёгкую пору его оскудения, убывания значительных лиц на экране. Аналогии с Михаилом Ульяновым справедливы, но я указала бы на ещё одного великого русского актёра, явного «творческого родственника» Ступки: это Николай Симонов (народу известный как Пётр Первый). Особая мощь, «великодержавная» энергия, в которой сгорает всё мелкое и случайное, значительность каждого жеста – но при этом человек не превращается в истукана, оставаясь живым и душевным. Грандиозное обаяние какого-то врождённого человеческого достоинства!
В России на «гетмана Мазепу» лишь пожали плечами, никак не коря Ступку, – дескать, «быль молодцу не в укор». Всё равно Ступка наш, родной и любимый. Что нам «антирусские фильмы» – слону дробина. Мы сами такое можем про себя снять, врагу не приснится. В Украине с «Тарасом Бульбой» вышло иначе, поскандальнее – как, «наш Ступка» в антиукраинской картине?!
Так «чей же» Ступка, как его будем делить?
Ах, не делить надо было Ступку, а беречь, холить и лелеять, на руках носить и пряники подносить. Он и в украинских, и в русских, и в польских фильмах снимался, и во французской ленте «Восток – Запад» Р. Варнье блеснул (в роли начальника ансамбля песни и пляски). Любую кинематографию, любую сцену украсил бы этот огромный светлый человек с его безудержным темпераментом и громокипящей натурой, с фигурой, годящейся для ваятеля, и способностью передавать тончайшие душевные движения.
Никакой убыли мощи, никакого ослабления творчества в нашем общем богатыре – «Богдане – для всех» не замечалось. Ушёл он, оставшись в душе и памяти зрителей могучим и бесспорным, как полуденное солнце.