В театре «Современник» в Москве идут премьерные спектакли по пьесе Дональ-да Маргулиса «Скрытая перспектива» (режиссёр Евгений Арье). «Действие происходит в наши дни в Нью-Йорке» – обещает программка, а на сцене – Чулпан Хаматова, Сергей Юшкевич, Александр Филиппенко и Дарья Белоусова. Заманчиво!
В прошлом сезоне режиссёр Е. Арье поставил в «Современнике» спектакль «Враги: история любви» по роману Башевиса-Зингера как раз с Хаматовой и Юшкевичем в главных ролях. Зритель ликовал, поскольку на сцене было всё, что ему нужно: страсти человеческие, красивые мужчины и женщины, юмор, сантименты.
«Скрытая перспектива» Маргулиса – материал иного толка. Это рассказ о прогрессивных американских интеллигентах, которые во всемирной отзывчивости своей приближаются к дореволюционным русским и дореформенным советским. Им до всего есть дело, они занимаются проблемами далёких народов и континентов и не подвержены власти золотого тельца.
Такие пьесы всегда шли на советской сцене, и, как правило, главным героем там был прогрессивный журналист. В «Скрытой перспективе» это двое журналистов – фотокорреспондент Сара (Ч. Хаматова) и её парень Джеймс (С. Юшкевич). Для того чтобы оттенить их прогрессивность, на сцене фигурируют двое обыкновенных людей – жизнелюбивый редактор Ричард (А. Филиппенко) и его девушка-простушка Мэнди (Д. Белоусова).
Конструкция художника С. Пастуха изображает застеклённый скат крыши нью-йоркского лофта, и первые 15 минут мы видим Сару и Джеймса, чьи голоса милосердно усилены радиомикрофонами, «за стеклом». Два силуэта, печальные интонации. Зритель доброжелательно напрягается, но мало что понимает. Наконец крыша поднимается – и что же мы видим!
Фотокорреспондент Сара, бегающая по горячим точкам и исполняющая свой профессиональный долг, подорвалась на мине. Это означает, что Чулпан Хаматова существует на сцене в фиксирующем воротнике и марлевой шапочке, а из двух её прекрасных ног нам предъявлена только одна – другая в гипсе (слава богу, только в первом действии, далее Хаматова обретёт искомый зрителями вид). Несмотря на преданного Джеймса, Сара постоянно вспоминает погибшего парня-проводника из горячей точки, который был её любовником. Хотя по отношению к этой женщине такие выражения неуместны.
Любовь, семья, дети – это не для неё. Это недостаточно горячие точки, ей надо погорячее. Время от времени являющиеся в дом Сары и Джеймса обычные люди – добрый Ричард и милашка Мэнди – лишь оттеняют горестную жизнь прогрессивных журналистов. (Действия в пьесе нет никакого, характеры выясняются из долгих разговоров.)
Сара выйдет замуж за Джеймса, но это будет совершенно бесполезно. Она не может просто так жить в комнате, даже если это просторный нью-йоркский лофт. Ей нужно опять туда, где кровь и страдания, где люди угнетены и обездолены, где она может помочь обществу узнать правду. Пусть славный, но слабый Джеймс, устав от её метаний, опускается в нормальную тину привычного существования. Она снова в мальчишеской отваге соберёт походную сумку и отправится на подвиги.
Сумрачный исступлённый огонь, пылающий в душе Сары, в любом веке увёл бы её прочь от обыкновенного женского удела. Хаматова играет нечто, превышающее обстоятельства слабой пьесы Маргулиса, особенно когда сосредоточенно молчит, «повернув глаза зрачками в душу». (Хаматова – одна из немногих актрис, которая умеет собирать и удерживать энергию пространства.) Слушайте, да это Жанна д’Арк, во всяком случае – её глубокая родственница по духу. Фурия, валькирия, воинственная дева! Вот почему её так тянет в горячие точки, а вовсе не «прогрессивная идеология», не злосчастные сирийские беженцы, к которым надобно привлечь внимание общественности…
С некоторыми моментами игры Хаматовой спектакль взлетает, но основной массив действия проседает в нудных разговорах. Режиссура Арье не лишена изящества, а игра актёров – выразительности, но в целом восприятие спектакля словно наталкивается на прочные преграды. Не знаю, зачем столь опытный режиссёр несколько раз повторяет приём размещения актёров «за стеклом» – ведь психические излучения сцены и зала таким образом полностью блокируются. Но дело даже не в этом – «за стеклом» для многих из нас и вся «прогрессивная идеология» пьесы.
Вот, к примеру, не напечатали статью Джеймса о сирийских беженцах, и он переживает. Он переживает, а я, дубина равнодушная, зеваю. Пришёл бы этот Джеймс со своими страданиями лет сорок назад, когда я была юный пионер Советского Союза и страшно убивалась по доле угнетённых народов! Тогда бы мы слились в экстазе. А сейчас умозрительные переживания людей из сытой, здоровой страны, разыгранные актёрами из страны несытой и нездоровой, по большей части тают в воздухе, не затрагивая ни единой струнки сочувствия…
Театр «Современник» стоит на Чистых прудах. После спектакля я прошлась по бульвару – недавно принявший на себя натиск нашей «прогрессивной общественности», он и сейчас густо населён людьми всех возрастов. Кто-то говорил пламенные речи, кто-то собирал подписи, кто-то дискутировал. И не о том, что «за морем», – о своём, больном, о своих «горячих точках», о своих бедах и надеждах.
Так на что «Современнику» прогрессивные американские журналисты, когда вот же она – бурлящая жизнь, рядом, тут, вблизи, под боком, руку протяни. Сара и Джеймс сами разберутся, как им жить, а вот куда, в какой театр пойти, скажем, Полине и Максиму, чтобы застать современный разговор о себе и о своём? Не знаю, читатель!