Есть один факт, который властно господствует над нашим историческим движением... Это - факт географический».
Так заканчивается «Апология сумасшедшего» П.Я. Чаадаева, написанная после того, как он официально был признан безумцем. С непреодолимой верностью Чаадаев наметил две главные черты, характерные для русского пейзажа и русского духа, - величие и бессилие.
Только к 60-м годам XIX века русская школа, овладев европейской изобразительностью, избавилась от несколько навязчивого стремления к идеализации. Обратила внимание на окружающую повседневность, решив, что если она и не столь красива, как швейцарские горы и итальянские долины, то по крайней мере, не менее самобытна. А. Саврасов стал одним из первых живописцев, заговоривших о русской природе на русском языке.
Среди множества его картин, очень удачных и не очень, есть один безусловный шедевр. Он знаком всем и каждому, кто ходил хотя бы в русскую начальную школу, - «Грачи прилетели». Эта картина-шедевр украшала учебники «Родной речи», так что и сама стала частью родной речи, родной настолько, что кажется, никакому анализу уже не подлежит. Написано столь проникновенно и прочувственно, что эту картину забыть невозможно...
Что может быть лучше русской деревни! С высокого берега видна быстрая речка, шумящая и день и ночь. Над всем распростерто огромное всепрощающее небо, исполненное полутонов и оттенков, никогда не впадающее в утомительную одинаковую синеву.
В общем, «шепот, робкое дыханье, трели соловья, серебро и колыханье сонного ручья...».
И вот что вспоминается из 90-х годов уже ХХ века. В деревне, где мы купили дом, на крутом берегу стояла высокая белая церковь конца XVIII века. Церковь была облезлая и облупленная, и по субботам там показывали привезенные из города старые боевики всем желающим за 20 рублей с носа. Еще одной достопримечательностью был фундамент около очень грязной большой лужи. Местные с удовольствием сообщали, что это - старая школа, крытая черепицей, стоявшая на берегу пруда с кувшинками, которую недавно развалили. Ребята ездили в школу в другое село. Маленькие дети были милы, но дико ругались матом. Чувствовалось, что мальчики скоро сядут за хулиганство, совершенное по пьяной лавочке, что всегда и происходило.
Деревня была полна историями. Один молодой тракторист, напившись и невесть с чего приревновав свою невесту, погнался за ней на тракторе и переехал ей обе ноги. Старый алкоголик из дома у реки, получив пенсию и тут же ее пропив, повесился от того, что есть было нечего. Галочка по прозвищу Одесситка торговала самогоном, что очень нравилось всем мужикам, так как она добавляла туда отличную дурь. Двое уже умерли от алкогольного отравления. Галочка, довольно грязная русская баба, не была, однако, королевой. Ее клиентами были совсем уже подонки, вроде повесившегося. Подлинной королевой была продавщица Адель, торговавшая в местной точке и державшая всю деревню в кулаке.
У Адели был самый большой дом и четыре свиньи. Крепкая широкозадая молодая баба, она работала много, магазин открывала когда хотела и снабжала местное население товарами согласно своим симпатиям и договоренности. У нее было много денег, монополия на водку и молодой любовник, рыжий и ражий пьянчуга, обычно днем слонявшийся без дела, ободранный и вечно стреляющий покурить... Над всем же господствовал не прекращающийся ни на минуту, бесконечный стон. Он полз над всей деревней, над печальными и спокойными лугами, над широкими полями, достигал загадочно темнеющих лесов. Стон сводил с ума, казалось, он идет из-под земли. Это мычали в огромном коровнике голодные коровы.
Бунинская деревня и чеховский овраг по сравнению с новой реальностью были прелестными уголками, где жизнь полна надеждой и верой в будущее.
Грачи прилетали каждый год... Провидел ли этот русский пейзаж А. Саврасов, умерший от неустроенности и пьянства в больнице для бедных и повторивший свою знаменитую картину четырнадцать раз? О нем принято говорить со слезливым сюсюканьем. На самом деле художник дал глубокое и верное отражение двойственности России: ее величия и бессилия.