Он собирался стать летчиком, но ради сцены забросил и самолеты, и девушек. Он сделал головокружительную карьеру в кино тогда, когда другие часто уходят в забвение. Благодаря нашумевшим фильмам Александра Сокурова «Молох» (Гитлер), «Телец» (Ленин), «Камень» (Чехов), коллеги и поклонники называют Леонида МОЗГОВОГО не иначе как Адольф Ильич Чехов.
С Леонидом Павловичем мы беседуем на палубе теплохода «Иван Кулибин», плывущего на родину Тарковского – в городок Юрьевец. На борту гости и участники кинофестиваля «Зеркало». В этом году конкурс отмечает пятилетний юбилей. А вот у Леонида Мозгового этот год юбилейный в кубе…
– Ровно 20 лет назад состоялась наша встреча с Александром Сокуровым, кроме того, в апреле мне стукнуло 70. А 14 июня – 60 лет самому Александру Николаевичу, – перечисляет мой собеседник.
– Леонид Павлович, ваш дебют в кино состоялся благодаря случаю или Сокуров с самого начала увидел в вас великого писателя?
– До меня на роль Чехова пробовался актер Володя Особик, ныне ушедший. Мы учились с ним в параллельных группах. А потом моя знакомая Вера Новикова, работавшая у Сокурова вторым режиссером, предложила и мне попытать счастья. Мы с Сокуровым проговорили часа два, но уже через пять минут я понял, что «приглянулся» ему хотя, признаться, я совсем не похож на Чехова, даже несмотря на то, что носил бородку. Мне было уже 50, а Антон Павлович умер в 44 года. Впрочем, я играл великого писателя, явившегося с того света в наше время…
– Каких жертв стоила вам долгожданная роль в кино?
– Мне пришлось скинуть 13 кг веса. Три месяца я худел под контролем врача-диетолога, тем не менее открылась язва желудка. Но это было связано не с питанием, а с переживаниями. Еще мне предстояло пропитаться духом и эстетикой Сокурова. По его распоряжению я каждый день в директорском зале «Ленфильма» смотрел по два его фильма. Но делал это с удовольствием. Мне очень нравится его первый фильм «Одинокий голос человека». В свое время руководство ВГИКа потребовало уничтожить его за «кинематографический формализм». Сокуров не подчинился и спрятал ленту где-то в коммуналке у друзей. Спустя 9 лет показал картину Тарковскому, и тот отправил ее на фестиваль в Локарно, где автору и вручили «Серебряного льва»…
– Сейчас вы снова снимаетесь у Сокурова?
– Да, в «Фаусте». Сначала он хотел дать мне роль Мефистофеля, но затем изменилась концепция фильма… и все заглавные роли для пущей достоверности исполняют немцы. А для меня придумал три маленькие рольки. Работать с Сокуровым – счастье. Трудно найти режиссера, который так любит своих актеров. Вы бы слышали, какой на «Ленфильме» мат-перемат стоит… Он же за 20 лет, что я его знаю, не только никого не оскорбил, голоса ни разу не повысил на площадке. Нет в нем ни фанаберии, ни фанфаронства, хотя есть от чего задрать нос: он входит в сотню лучших режиссеров мира.
– Недавно вы снялись в фильме «Метель» Александра Гордона. Правда, что по роли вам приходилось много материться?
– Я играю возницу, который читает своему сыну матерные сказки Афанасьева. Непростая задача, в моей семье никто не матерился. Но я нашел хороший ход. Вспомнил рассказ «Филипок», где герой читает по слогам – когда произносишь мат по слогам, звучит уже не так грубо.
– Не завидовали Григорию Добрыгину, вашему партнеру по фильму? Такой молодой, и уже – куча ролей, наград…
– У меня тоже есть цацки – два «Золотых овна», «Ника», еще что-то. В 2002 году стал заслуженным артистом России. Это пустое. Важнее всего, что у Сокурова снялся и что он до сих пор мной интересуется. Пастернак был прав: «Быть знаменитым некрасиво». Согласитесь, смешно, но, по новым правилам, – звание заслуженного артиста можно получить только через 20 лет от начала трудового стажа, а народного – только через 10 лет после заслуженного. А как же быть с балетными? У них карьера всего-то длится 15 лет! Идиотизм! За рубежом вообще никаких званий нет. Представьте: я снялся с «народным артистом Франции» Депардье, где он играет Распутина, а я – его духовника отца Макария. Хорошо не звание, а то что в мои семьдесят еще кому-то нужен!
– Вы всегда охотно говорите о Сокурове и ни слова – о своей семье…
– Мой отец был военный. Среди четверых братьев я старший, двое младших сгинули из-за водки. Один разбился насмерть, сев за руль в подпитии. Очень переживаю за старшего внука Андрея, ему 15 лет, опасный возраст. Свою первую жену Валентину я тоже пережил, она умерла 7 лет назад. С ней мы сидели за одной партой и сразу после школы поженились. Когда я поступил в летное училище, то каждый день писал Вале письма. Она сохранила все 997!
– В своих жен вы влюблялись с первого взгляда?
– Сложно сказать. Готовя «Крейцерову сонату», я много занимался Толстым. Уже в 13 лет он узнал, что такое публичный дом. Это сильно повлияло на него. Та же история с Чеховым: сестра пыталась вымарать факты, связанные с проститутками, но они стали-таки достоянием гласности. Именно с этим было связано его презрительное отношение к женщинам. Осуждать никого нельзя, тем более гениев. Но лично я не хотел бы, чтобы про меня такое знали.