- Александр Артемович, не так давно вы перенесли сложную операцию. Как ваше самочувствие?
- Слава богу, лучше. К работе уже приступил. Мы же с Анной Черноковой вместе написали сценарий «Наш Чехов», такой артхаузный триллер. А в первый съемочный день я попал в больницу, и весь съемочный период провел в реанимации больницы, в санатории реабилитации. Сейчас доводим фильм до ума.
- Писали, что причина ваших сердечных проблем - внеочередной мартовский съезд кинематографистов...
- Это глупости. У меня всегда были проблемы с давлением. В то утро я проснулся с чудовищной головной болью и с болью в груди. Позвонил кардиологу, который сказал, что это, видимо, грипп. Я поехал на съемку, потолкался там, приехал домой и потерял сознание. Хорошо, что дочка дома была. Катя вызвала неотложку и позвонила Лене Ярмольнику. Тот сразу же приехал ко мне в Склифосовского.
- Вы дружите?
- Дружу. Он совершенно безот-
казный человек. Помогает многим артистам, но не афиширует. Леня быстро разыскал профессора Юрия Белова, который меня и прооперировал. 7 апреля стало для меня вторым днем рождения. Мне потом сказали, что шансов выкарабкаться было процентов двадцать.
- Вы начинали в команде Никиты Михалкова, а потом разошлись. Какие у вас сегодня с ним отношения?
- По-человечески мы никогда не расходились. Перезванивались, общались. Кстати, во всей этой истории Никита тоже принимал участие. Он нашел и оплатил мне санаторий, который специализируется на реабилитации сердечников. Если бы не он, я бы туда, конечно, не попал.
- Вы называете себя художником, но стали больше известны как сценарист. Это Андрей Кончаловский открыл у вас дар к писательству?
- Я же Строгановку закончил. После чего женился на Марине. К сожалению, она ушла из жизни совсем молодой. Свадьбу играли весело, творчески, с шутками, розыгрышами. Я прочитал в ролях свое юморное хулиганское сочинение. Все пришли в восторг. А Кончаловский пригласил меня уже без всяких шуток помочь ему со сценарием как оппонента, с которым можно было разговаривать. Я понятия не имел, как это делается. Терпеливо и скрупулезно он объяснял мне сценаристику. Стал моим учителем в этом деле... Все киноуниверситеты я постигал на практике, под присмотром мастеров. С учителями и хорошими компаниями мне всегда везло.
- Какой сценарий дался сложнее всего?
- Благодаря хорошему знанию французского я много работал за границей. Итальянскому режиссеру Джакомо Кампиотти нравилось, что мы делали с Никитой, и он пригласил меня в Рим на фильм «Как два крокодила». Но Джакомо учил французский в лицее и, видимо, был двоечником, а через переводчицу это не работало. Но когда я приехал к Кампиотти, у меня стал всплывать итальянский, отложившийся на съемках «Очи черные». Вокруг же звучала итальянская речь, видимо, все отложилось в пассив... Ну и заговорил. Фильм хоть и дался трудно, но был номинирован на «Золотой глобус».
- Почему вы чаще всего в соавторстве работаете?
- Считаю бессмысленным занятием писать без режиссера. Хороший режиссер все равно приспособит сценарий под свое виденье картины. Самое ужасное для сценариста, когда готовый сценарий режут по живому.
- Александр Артемович, вас можно назвать авантюристом?
- В работе да. Мне нравится браться за невозможное. В свое время Гергиев предложил мне за 12 дней поставить «Бориса Годунова» в Мариинке. И хоть у меня не было музыкального образования, я согласился. Через 12 дней было дано 2 представления в Петербурге, потом мы объездили с «Годуновым» самые приличные театры мира. Режиссерский дебют в кино тоже можно назвать авантюрой. Я снял фильм «Мадо» на французском языке о французской деревне.
- Но авантюра закончилась каннским триумфом. С французами интереснее работать?
- С ними труднее. В Африке есть способ ловли мартышек. Кувшин с узким горлом привязывают к дереву. Насыпают на дно сладкий рис. Мартышка засовывает в кувшин лапу, хватает горсть риса, а вынуть не может. Кулак не проходит, а разжать жаба душит. И вот она сидит и орет, пока охотник не придет. А тот кидает жадину в мешок прямо с кувшином. Это очень напоминает мне отношения с французским продюсером. Засовывает он руку в карман, чтобы достать деньги и перейти к делу, а вытащить не может. С одной стороны, боится упустить нужного человека, с другой - жалко расставаться с деньгами. И начинается: «Давайте еще подумаем, поработаем...» Французы очень скупы и с трудом переходят от слов к делу. При этом они в полном восторге от себя и своей культуры.
- Поэтому не любите Париж?
- Париж комфортабельный, красивый. Но это город не для жилья. Другое дело - Рим. Он более человекообразный. Да и итальянцы куда живее и обаятельнее. Их жуликоватость и та обаятельна.
- В какой момент вы почувствовали себя известным?
- После того как снялся в «Шерлоке Холмсе». Для широкой общественности я до сих пор Бэрримор с овсянкой. Можно всю жизнь заниматься чем угодно, но что-то одно случайно выскочит, и это на всю жизнь.
- От каких актерских предложений вы отказываетесь?
- Я не снялся ни в одном криминальном сериале. Это для меня принципиально. Если роль бессмысленная и компания неинтересная, то я отказываюсь. Кино - это большой кусок твоей жизни. Поэтому процесс для меня важнее, чем результат.