Царь Иван и царь Петр - главные цари нашего искусства. Они были сыграны в сталинскую эпоху силами артистов Черкасова и Симонова, и на долгое время прочие цари и артисты были недействительны. Собственно говоря, до сих пор большинство людей, говоря об этих государях, имеют в виду именно грандиозные мифические образы Н. Черкасова и Н. Симонова. Их не превзошел никто, хотя к образу Петра обращались видные режиссеры и актеры.
Ивану повезло меньше: великолепную комическую вариацию дал Юрий Яковлев в комедии Гайдая «Иван Васильевич меняет профессию». Да в девяностые сыграл Грозного Олег Борисов в картине «Гроза над Русью». Это была абсолютно его роль, но постыдное кино пореформенного времени не могло дать никакого полноценного художественного результата.
Поэтому режиссер «Царя» Павел Лунгин хоть и проявил творческую дерзость, обращаясь к образу Ивана Васильевича, в сущности ни с кем не соревновался (мысль о возможном соревновании с шедевром С. Эйзенштейна надо сразу отбросить как дикую). Эйзенштейн творил миф, а Лунгин рассказывает историю-притчу о сути московского самодержавия. Он хочет взглянуть на него современными глазами просвещенного человека. (Это, между прочим, не так-то просто - у нас до сих пор самые жаркие баталии в обществе ведутся вокруг далеких вроде бы исторических фигур.)
Режиссер не имел опыта создания исторических фильмов. Это чувствуется в некоторой скованности массовых сцен, в тяготении к камерным ситуациям, в отсутствии общего склада времени и страны, о которых речь. Но впечатление «Царь» производит сильное и тревожное. В нем нет никаких голливудских штампов - ни в сценарии, ни в изобразительности, ни в отличной актерской игре. Это чисто русский фильм - этим он и силен, и страшен.
Почти все события картины имеют опору в реальности. В разгар опричнины царь Иван (Петр Мамонов) призывает в Москву своего друга детства Филиппа Колычева, настоятеля Соловецкого монастыря (Олег Янковский, последняя роль, к несчастью). Царь возводит Колычева в сан митрополита и ждет помощи в своих ужасных и непомерных трудах. Однако Филипп, человек гуманистического склада, отторгает дикую жестокость Иванова царства, где в пыточном подземелье день и ночь трудится над изменниками Малюта Скуратов, а людей для забавы травят медведями. Противостояние царя и митрополита приводит Филиппа в дальний монастырь, где он обретает святость и героическую смерть. А царь обрекает себя на окончательное беспросветное одиночество.
Мрачная история. Отсюда, из крови и ладана, из диких забав и пыточных камер поднималась самодержавная Россия. Полная и света, и тьмы, «убогая и обильная, могучая и бессильная», по словам поэта.
Лунгин не дал широкой исторической панорамы Московского царства. Но попытался уловить «дух» эпохи с ее варварской красочностью, чудовищной жестокостью и страстной верой. За всю баснословную историю и географию самодержавного Московского царства отвечал один человек - царь.
Поскольку это невероятно, то царь и был существом невероятным. Его не измеришь обывательской меркой и воплотить такое довольно мудрено. Петр Мамонов, фантастическое явление артистизма, напряг всю свою озорную чудаческую природу, чтоб воплотить сверхъестественную личность Грозного Царя.
В начале картины он истово молится в узкой келье, а потом идет к народу. По пути прислужники набрасывают на него многочисленные парчовые одежды, затем крест, бармы, шапку Мономаха. И вот смиренный грешник в замызганной рубахе становится величавым, жутким и непостижимым русским царем.
Наш любимец Петр Мамонов, играет... впрочем, в данном случае это слово не работает. Играют в старинном смысле слова другие - великолепный Янковский, потрясающий Ю. Кузнецов (Скуратов), удивительно свежий, освободившийся от сериальных штампов А. Домогаров (Басманов). А Мамонов живет в безумном, запредельном мире страстей царя Ивана.
Его Иван верует в Священное Писание безоговорочно, буквально, неистово, воспринимая себя как орудие Божьего промысла. И эта вера исключает допущение еще каких-то воль, кроме царской. Исключительное напряжение, в котором существует царь, вечно творящий личную волю, совершенно извращает его человеческую природу. В нем нарастают дурное шутовство, гордыня, упоение властью, дикая злоба на любое неповиновение. Это великий государь, дух его горит мощно и страстно. Он притягателен и даже поэтичен, но действительно ужасен.
В конце концов становится очевидно, что этот худой, экзальтированный, издерганный человек - безумен, одержим. И сеет вокруг себя безумие. Он не слышит разумного человеческого голоса митрополита Филиппа. Не понимает и не чувствует обычной человеческой жизни. Он ждет чудес, знамений, явлений - тех, что сверх естества. Готов сам к Страшному суду и всю страну готов привести на него сейчас же. Однако чудо произойдет не с ним, а с растоптанным митрополитом Филиппом.
Он перед смертью получит дар пророчества и исцеления. Потому что в Ивановой вере вовсе нет любви к человеку, а у Филиппа она есть. А там, где нет любви, нет бога, там появляется кто-то другой. И этот другой уже явно глядит из темных глаз царя Ивана. Вопит, насмешничает, проказит, упивается казнями, пытками, унижениями. Тяжелая сцена, когда опричники по приказу царя бьют митрополита прямо в церкви, срывают облачение, топчут ногами. А Иван с удовольствием смотрит на это беспримерное кощунство и даже как будто укоряет взором бывшего друга детства - мол, зачем не послушался...
Вот что получается из фильма Лунгина: Россия едина как государство, и за это заплачена страшная цена. Однако Россия духовная состоит из непримиримых противоречий, враждующих сил. Здесь не было и нет единства. Сильная, злая государственная воля вроде бы приводит страну к успеху, на страх врагам. Но презрение к человеку и вера без любви разъедают царство изнутри и ведут его к гибели. В зловещем фантастическом мире этого царства извращаются все благие идеи. Светлому, разумному, доброму началу, воплощенному в Филиппе, остается только терпеть муки, но продолжать жить и даже передавать свет от века в век. В общем, «и вечный бой, покой нам только снится»...
Что ж, солидный, добротный фильм получился у Павла Лунгина, а что он вышел сумрачным, так ничего не поделаешь. У нас ведь так: если видишь, что бородатые люди друг друга душат, - ну, значит, это что-то из русской истории показывают.
Добавлю еще, что прекрасно подобраны герои первого и второго плана - выразительны предельно. Лунгин - мастер выбирать и вдохновлять актеров. Правда, несколько испугал меня И. Охлобыстин в роли истеричного шута-пророка Вассиана. С тех пор как Охлобыстин стал профессиональным священнослужителем, в кино он играет исключительно распутных, причем именно духовно распутных людей. Странный какой-то получается русский фокус, в духе Иванова царства...
А сценарий так себе. В соавторы Лунгин взял писателя Алексея Иванова, угрюмого выдумщика из Перми. Этот писатель известен тем, что написал целую полку, и ни в одной книге нет ни одного живого, запоминающегося человеческого лица, все какие-то измышления и фантазмы. Но чудесные наши актеры оживили схематические образы.
Так что - всем смотреть и дивиться на кошмары Московского царства.