Вы, коренной ленинградец с безнадежно интеллигентными повадками, оказываетесь в театральной Москве, которая «слезам не верит» и видела, кажется, все. Готовы ли к бою?
- Да, все в моей жизни до определенного момента произошло в Ленинграде, я там родился, учился в Театральном, женился, сделал первые шаги в театре и кино. Я восхищаюсь этим городом, в котором открываешь дверь на улицу - и оказываешься внутри потрясающей гравюры.
- Но из этой гравюры, говорят, надо вовремя делать ноги. Не ценят в нем людей, не берегут!
- К сожалению, это так - творческие люди бегут из Петербурга, и это большие потери для города. Я и сам три года как ушел из Александринского театра, болтался по Питеру и никому особо не был нужен. А Москву люблю - мне нравятся ее ритмы, нравится скорость. Но просто режиссер, главный режиссер и художественный руководитель театра - это три разных состояния. Режиссер - он в свободном полете, прилетел-поставил-улетел. Как говорится, «эх, залетные!». А худрук несет всю ответственность за репертуар, за труппу, за гастрольную политику - дни и ночи надо проводить в театре.
- У вас хорошая репутация, скажешь «Галибин» - и люди приветливо улыбаются. Но это Москва. Тут нужна жесткая энергетика...
- А вы спросите у моей жены Ирины, каков я. Десяти минут не могу сидеть просто так, не в состоянии ничего не делать - иначе квартира закипает! Если не смотрю спектакли, не репетирую, тогда пишу или делаю еще что-нибудь. Моя внутренняя жизнь требует больше, чем принято в родном городе. Так что если в моей внешности кому-то видится мягкость - это обман зрения.
- Что же делать энергичному человеку, когда он берется за старые, пожившие театральные организмы, которые все время как бы умирают и их надо постоянно возрождать?
- Да, меня поначалу в театре называли «камикадзе». Это мне знакомо. Когда Гергиев предложил ставить в Мариинском театре «Пиковую даму», меня тоже называли «камикадзе», а спектакль объездил полмира и идет до сих пор. Вокруг театра имени Станиславского много смутных, непонятных мифов, как вокруг «Мастера и Маргариты» Булгакова. И во многом это вымысел, скрывающий истину. Для меня это живой театр с живыми людьми, которые хотят работать.
Я стал работать сразу, без пауз, чтоб взять высокий темп и занять труппу. И вот с сентября мы выпустили уже три спектакля. Детский, по мотивам «Щелкунчика», спектакль по современной пьесе Н. Халезина «Я пришел», и на малой сцене, мы называем ее «новой сценой» - «Аварию» Ф. Дюрренматта. Сейчас репетирую «Бабьи сплетни» по К. Гольдони, а режиссер В. Мирзоев будет ставить «Предательство» Г. Пинтера. Надо сделать сезон, надо, чтоб театр зазвучал, а потом будем анализировать, что получилось, что нет.
- Я, Александр, «Аварию» вашу видела, это интересный спектакль. По сюжету молодой преуспевающий бизнесмен терпит аварию в сельской местности. Попадает на ночлег к странным людям, играющим в суд, которые раскапывают совершенное им преступление... Вам была интересна тема преступления, скрытого человеком в благополучной жизни?
- Меня больше интересовал момент манипуляции человеком. Ведь сегодня так легко и ловко можно манипулировать различными понятиями. Эти понятия могут и защищать личность, и наносить колоссальный вред. Расследование, которое ведут эти ребята, прокурор, адвокат и судья в «Аварии» - это чистой воды манипуляция, хитрая подмена. Герой попадает в психологическую ловушку, и эти милые и славные люди манипулируют жизнью и судьбой человека. Но это игровая ситуация, финал открыт - то ли впрямь героя казнили, то ли это только сон. Я не люблю навязчивой морали в театре. Думайте сами!
- Вообщето бог театра - автор. Вы уважаете авторов, которых ставите? Не переписываете, не идете поперек духа произведения?
- Я же получил академическое режиссерское образование в ГИТИСе у великого Анатолия Васильева, который с нами занимался каждый день. Исходя из этого я отношусь к авторам с огромным уважением и даже если чтото вычеркиваю, то с трудом. Переписывать же пьесу незачем, не нравится - пиши сам свое. Наверное, я старомоден!
- Вы художественный руководитель и в этом качестве должны художественно водить руками и вести за собой людей. Есть ли у вас вообще четкая программа действий?
- В театре имени Станиславского долго не было ясной линии, а профессия худрука почти что потеряна. Немного сегодня желающих возиться с громоздким театральным хозяйством, с десятками людей. Одноразовые акции больше в моде - позвал сериальную звезду, чтото сколотил быстро. Но всегда будет в выигрыше тот, у кого есть желание длинной дистанции.
- А как вы считаете, театр - это важно?
- Театр - это очень важно! У меня было несколько таких попаданий в театр, которые изменили мою жизнь. «Серсо» Васильева, «Буря» Питера Брука. Я долго не понимал фразы «жизнь человеческого духа на сцене», пока не увидел сам, что это бывает. Мы ведь не можем увидеть дух человека, он скрыт, а на сцене его возможно увидеть, и это чудо. В эти минуты веришь, человек - это высокое существо.