Новая картина Балабанова снята по сценарию С. Бодрова-младшего, соединившего рассказы Михаила Булгакова из «Записок юного врача» с его же рассказом «Морфий». «Записки юного врача» - произведение светлое, пронизанное счастьем победы талантливого доктора над тьмой жизни. «Морфий» - мрачнейший этюд о болезни и гибели таланта. Соединение этих рассказов в единое повествование, однако, вполне законно: источник один - личность автора. Сам Булгаков пережил и радость удачной работы, и мучительную зависимость от наркотика. Талантливые русские люди склонны к гибели - если она не приходит извне, то подстерегает их снаружи.
В обращении с прозой Булгакова режиссер проявил отменный вкус. Многие отчего-то думают, что он дикий человек, однако это иллюзия. Балабанов родом из интеллигентнейшей свердловской семьи, окончил Институт иностранных языков и снял в юности картины по Беккету («Счастливые дни») и Кафке («Замок»). Кстати, отличные картины, ничуть не хуже того, что он делает сейчас. По отношению к творчеству ведь вряд ли уместно говорить о развитии (развитие бывает от низших форм к высшим), скорее о проявлении, воплощении заложенного.
Действие «Морфия» происходит зимой 1917 года, в первые месяцы после революции. Фильм слегка стилизован под эстетику немого кино - эпизоды снабжены модерновыми заставками-надписями: «Первый укол», «Вьюга», «Первая ампутация»... Фильм сопровождает глухой, щемящий звук граммофона, доносящий голоса А. Вертинского, Н. Тамары, Н. Плевицкой. Фортепьянный проигрыш из песни Вертинского «Что вы плачете здесь, одинокая глупая деточка, кокаином распятая в мокрых бульварах Москвы...» становится лейтмотивом картины, чей главный герой - как раз такая вот «одинокая деточка», распятая наркотиком.
Доктор Поляков, худенький интеллигентный мальчик в очках, замкнутый, деликатный (Леонид Бичевин), оказывается заброшен в страшную заснеженную русскую равнину, откуда ему привозят несчастных больных людей в изрядном количестве. Приют цивилизации, добротная старинная больница с ее солидными шкафами и слепяще-белыми одеяниями добрых сестер - крошечный героический оазис в море хаоса и жути. Знаменитое свойство Балабанова неспешно и властно втягивать зрителя внутрь фильма явлено в «Морфии» совершенно. Вьюга, волки, замученные лошади, странный пожарный шлем на вознице - и мы въявь чувствуем, как тяжко обнимает жизнь своего героя, бедного человека, здесь, в диком поле. Доктор принимает роды «с поворотом на ножку», делает ампутацию, констатирует смерть, проводит «трахеотомию», отчаивается, берет себя в руки, бегает читать учебники в разгар операций, унимает дрожь в испуганных руках. Руки хирурга не могут дрожать - и режиссер показывает нам (несколько секунд), что видит хирург во время ампутации. Без всякого любования - так надо, мы должны понять ежедневную жизнь врача.
Это реальность - это тело человека, страдающая плоть. Никто не защищен от этого - ни дети, ни здоровые мужики, всем белковым телам положен один закон: мучения и боль. Доктор болен и сам, у него расстроен желудок - и для облегчения страданий сестра Анна (очень сильно играет И. Дапкунайте, вообще актерский ансамбль фильма идеален) вкалывает ему роковой шприц.
Мы не увидим того, что грезится доктору после приема отравы, никаких сладостных галлюцинаций. Тут Балабанов строго реалистичен и беспощаден - мы будем наблюдать только ужас распада. Как милый, легкий, добрый мальчик с рассеянной, безумной полуулыбкой на губах постепенно доходит до беспредела, до воровства в чужой больнице, до иглы, вкалываемой прямо через грязную одежду.
Но русским ведь мало обычной трагедии всякой белковой жизни, им нужны еще и дополнительные исторические мучения. И вот уже полыхают усадьбы; обгоревшие тела бывших соседей привозят тому же Полякову; в уездном городе по улицам гуляет какая-то безграмотная шантрапа; а коллега-доктор Горенбург, сам морфинист, оказывается в числе новых «хозяев» этой бесконечно несчастной, бесконечно сумбурной жизни.
Когда Полякова спрашивают, кто он, к какому отряду или классу причисляет себя по убеждениям, он строго отвечает: для доктора есть два рода людей - больные и здоровые. Золотые слова! Вписать бы их жирным красным карандашом поперек всех идеологий и религий! Но сам доктор - из больных. Не выдержать ему одному среди «тьмы египетской». Бредет он среди русской катастрофы и видит афишу «синематографа» - идет некая «Лунная красавица» (Балабанов точен, такая картина с Верой Холодной была выпущена в 1916 году). Битком набито народу, все гогочут, ликуют. Страна катится к черту - а они гогочут! Смеется вместе со всеми и наш больной доктор. Вкалывает последнюю дозу. И достает револьвер... Такой вот привет-поздравление от Балабанова столетию русского кинопроизводства!кат вышла картина Алексея Балабанова «Морфий». Каждый раз, когда его новый фильм выходит на экраны, многие критики говорят, что вот «это лучший фильм режиссера». Получается, что Балабанов снимает все лучше и лучше. Да еще один фильм за другим. И эдак неизвестно, до чего он дойдет по лестнице совершенства с такой скоростью. Нет, хотелось бы, чтобы режиссер шел по ней все-таки как можно дольше.