НАИВНОМУ глазу частенько кажется, что такие артисты и «не играют ничего» - в заблуждение вводит полное отсутствие наигрыша и совершенное владение своими средствами. Но возьмите две роли Краско - бравого командира подлодки в фильме «72 метра» и хитрого дворника Маркела в сериале «Доктор Живаго». Что между ними общего, похожего? Командир - чистый, ясный кристалл: такой никогда не подведет, не обманет и погибнет с улыбкой на губах, как и жил. С отчаянной и грозной веселостью в сцене, как бы пригрезившейся во сне, он приказывает: «Оркестр! «Прощание славянки»! И подводники, бодро и красиво чеканя шаг, уходят в море. И очевидно, что именно такие люди, как этот командир, когда-то не сдали «Варяг» да и вообще ничего и никого не сдали. Погибали при исполнении - такая должность.
А Маркел - совсем другое дело: хитрющий, затаенный, крепкий задним умом. Такой и обмануть, и предать может за милую душу, несмотря на искреннюю привязанность к господам. Тут иная русская перспектива открывается - на людей, закрученных многовековым рабством в тугой узел, на лукавую дворню, всегда готовую наступить своим барам на пышный хвост. Но, став полным хозяином в квартире господ, у которых когда-то исправно служил дворником, Маркел хоть и куражится, а тоскует, всей неказистой душой ощущая неправедность, неладность новых времен. Так что работа артиста, столь обманчивая в своей натуральности, на самом деле представляет высшую степень сложности, пик художественного обобщения.
Сыграл он и много и мало. По объему - изрядно, а по существу - недостаточно: так сложились обстоятельства. По ряду причин кинематограф, и сам по себе жесткий к актерам, забывающий их внезапно, часто выкидывающий за ненадобностью, в России девяностых годов вообще стал мало чувствителен к ценности актерского творчества. И как раз ярчайшим национальным типам в кино места было немного: ну что, спрашивается, сыграл Алексей Петренко? Чуть больше повезло Юрию Кузнецову, а вот Виктору Проскурину - совсем нет. А Владимир Гостюхин, Петр Зайченко, Владимир Ильин, Дмитрий Назаров, Юрий Степанов? Только сериалы и спасли как-то. Да что там, когда Никита Михалков девять лет ничего не играл (с «Ревизора» до «Статского советника»)! Сериалами и Андрей Краско спасался.
Ничего предосудительного, разумеется, в этом нет, но не стоит забывать, что только в художественном кино происходит концентрация мысли, времени, образов - сериал их неминуемо разжижает. Если сравнить силу творчества с градусом алкоголя, то подлинное кино - это водка крепостью в 40 градусов, а в сериале вещество искусства сравнимо с крепостью кефира. Я иногда замечаю, что в каком-то сериале кто-то хорошо, увлекательно играет, хочу узнать фамилию - а титры, сплющенные и неразличимые, бегут со страшной скоростью: ничего не разобрать, кто что играл! Какое дикое унижение актерского труда, какое хамство! Что ж тут удивляться, что наши артисты пьют, мрут, теряют форму, перестают уважать себя. А ведь артисты - витрина нации. Они должны свидетельствовать о национальных достижениях по части великой работы под руководством Бога и природы над человеком. Потеря актеров «народного образа и подобия» тревожит еще и потому, что ясно: не одних артистов мы теряем. С народом беда, вот оно что...
Диапазон Андрея Краско был отменно велик. Разумеется, комедия - хотя в чистых комедиях он, пожалуй что, и не играл. Но, например, напарник «агента национальной безопасности», неуклюжий, «тормозной» Иванушка был сыгран блистательно смешно. Контраст между ловким удачливым красавцем-победителем Лехой и его нелепым, вечно не догоняющим смысл приказов, но ужасно милым и добродушным другом получился воистину сказочный. Но Краско владел и сатирическими интонациями - так он воплотил тупого самодовольного обывателя в «Копейке» Ивана Дыховичного. Хотя и тут ядовитые краски смягчались светлой и теплой волной чудесного, мягкого обаяния Краско. Это уж искусству не поддается - это дар. Любой забулдыга и ханурик в исполнении артиста становился озорным, веселым, забавным.
Прелестно говорят в наших сказках: «русским духом пахнет». Глядя на Краско, казалось, что этот «русский дух», в хорошую минуту играя с жизнью, как солнце играет с водами быстрой реки, сверкает, искрится, резвится, потеряв всю свою дикую мрачную страстность... Но была у артиста и другая тема, чрезвычайно сейчас важная - тема спокойного и гордого человеческого достоинства. Следователь из «Олигарха» Павла Лунгина, провинциальный недотепа, превращался в неумолимого и строгого судью не только отдельного богача - всех зарвавшихся, съехавших с катушек времен. Он судил эти времена по закону, прописанному в душе - отчетливо, методично, как имеющий полное право. Точно это сама провинциальная Россия явилась судить обезумевшую столицу - по закону совести. Умный, живой, непритворный, Андрей Краско вызывал у многих что-то похожее на родственное чувство. Вроде как свой человек - друг, сосед, брат. Хороший мужик, короче...
Что и говорить, горькая потеря. Но надо заметить - неудивительная. Поколение, родившееся в конце 50-х - начале 60-х гг., смерть выкашивает чуть ли не как на войне. Сосчитайте потери хотя бы в искусстве - они чудовищны, и оглянитесь на жизнь, на своих друзей и знакомых. Что это? Почему? У меня нет однозначного ответа, хотя замечу, что отношение к своей жизни у людей этого поколения невозможно признать бережным и разумным. Да смешно даже и говорить было, если кто помнит 80-е годы, о каком-то программном сбережении себя тогдашних молодых людей! Ух! Жгли существование со всех концов, летели во весь дух, неслись в гору и с горы!
Что ж, ребята, у вас все получилось, полный рок-н-ролл - сожгли, разбили, оборвались. И детей оставили - на руках женщин. Надо же будущий новый поворот русской истории новыми героями как-то обеспечить, правда?
Прощай, брат Андрей. Эх...(дальше непечатно).