– Сергей, скоро в Театре на Малой Бронной состоится премьера вашего спектакля «Плутни Скапена». Как возникла идея постановки?
– Прежде всего, чтобы начать сотрудничать с театром, мне необходимо было найти материал. В своих поисках обновления репертуара я пытался отыскать название, которое смогло бы объединить коллектив, внесло бы немного творческого риска и заинтересовало бы зрителя. С этой точки зрения комедия как жанровое и репертуарное предложение было наиболее выгодно, причем комедия хорошая, высокая. Таким образом, выбор пал на классика комедии Жана Батиста Мольера и его сочинение «Плутни Скапена». После того как произведение было выбрано, я уже задумывался о том, чтобы оно было интересно как театру с художественной точки зрения, так и зрителю. Возможно, поэтому появилась некоторая параллель между Неаполем – городом миллионеров, и Москвой, тоже городом миллионеров, хотя сейчас уже уместнее было бы сказать – миллиардеров. В спектакле заняты представители разных поколений Театра на Малой Бронной – это и Виктор Лакирев, и Александр Никулин, и Марина Орел, и Владимир Яворский…
– Российские режиссеры имеют две точки зрения. Одни говорят про ужасную зависимость от коммерции, запросов зрителей и взглядов театрального руководства. А другие радуются свободе, которую дало им наше время. Какой точки зрения вы придерживаетесь?
– Тяжело работать было всегда, и не дай Бог испытать то, что пережили режиссеры 60–70–х годов. Давление идеологии, цензуры. Театр как идеологический инструмент… Сломанные судьбы, закрытые спектакли.
Что касается коммерции, то, думаю, нужно найти золотую середину – делать качественные постановки, востребованные публикой, оставаясь в рамках высокой профессии.
Свобода для драматического театра – палка о двух концах. С одной стороны, теперь можно ставить все что угодно, цензуры нет. Но, с другой стороны, театр лишился той заглавной роли, которая ему была присуща в советское время. Тогда это был оплот художественного протеста, ниша инакомыслия и почти политической оппозиции. Сейчас же театр – это… просто театр. Он не опасен. Он вне идеологии, вне оппозиции, вне политического процесса вообще… Для русского постсоветского театра это совершенно новая художественная реальность и общественная роль. Какая? Думаю, нам только предстоит это понять.
– Ваше отношение к авангардным спектаклям?
– К художественному авангарду – прекрасно… Только не к такому, где за вывеской новации прячется откровенный драмкружок. А если серьезно, мне кажется, что московский театральный авангард за редким исключением имеет провинциальношарлатанскую природу. Между тем театральная режиссура – это, прежде всего, профессия, наука, призванная иногда ограничивать полет шарлатанствующей фантазии. Эта профессия имеет свою методологию, рамки, законы, ограничения и даже запреты... Возможно, в силу своей молодости у нее нет иммунитета к шарлатанству. Кроме того, театральная режиссура – открытая профессия, режиссурой может заниматься каждый. Профессионал ты или непрофессионал… Кого это волнует, талантик есть – сойдешь за авангардного режиссера… По сути, это невежество, возведенное в профессиональную идеологию постсоветского театра, поддерживаемую некоей околотеатральной журналистикой и некоторыми театральными деятелями. Возможно, среди этих малообразованных авангардистов есть один или два по-настоящему талантливых, но все остальное, по сути, – драмкружок. Думаю, что это проявление системного кризиса театрального процесса.
– Важна ли удача в профессии?
– Удача – это как кредит в банке. Она может один раз прийти, может и второй, а потом попросит вернуть все и с процентами. Я не видел тех, кому везло больше одного раза. Везло ли мне? Пожалуй, да, но мне приходилось очень много работать на эту удачу. Кроме того, я привык долги отдавать, прежде чем потребуют, чтобы потом у меня была возможность обратиться к удаче за кредитом еще раз.