В издательстве «Аргументы недели» выходит в свет книга с интригующим названием «Великий блеф под названием «Мастер и Маргарита». Казалось бы, ничего нового об этой книге сказать нельзя – всё тысячу раз сказано, написано и «разобрано по косточкам». Однако для увлечённого и дотошного человека, решившего добраться до истины через залежи домыслов и ошибок, нет никаких преград на пути к по-настоящему сенсационным открытиям. О том, как рождался замысел книги и с чем предстоит встретиться читателям на её страницах, «Аргументам недели» в эксклюзивном интервью рассказал её автор – Ваагн КАРАПЕТЯН, журналист и писатель, ныне живущий в Канаде.

В поисках Правды

– Ваагн Самсонович, как вам пришла мысль «препарировать» роман «Мастер и Маргарита»? Почему именно он? Что вы видели своей целью, приступая к этой работе?

– Наверное, склад ума у меня такой. Когда чувствую алогизм, непоследовательность, неестественные действия героев, то начинаю возмущаться и, если зашкаливает, записываю. Мысленно спорю с автором, прокручиваю верные действия в соответствии с логикой той ситуации, в которой оказались герои произведения. На этом и построена книга, в которой, к слову, представлен разбор не только «Мастера и Маргариты», но и книги Александра Дюма «Три мушкетёра».

– Наверняка в качестве «обратной связи» в адрес ваших литературоведческих произведений вы получали что-то негативное вроде «нашёлся тут критик, опровергатель устоев!» Что вы обычно на это отвечаете?

– Вы правы. Оппонентов у меня – хоть пруд пруди. Как правило, звучат реплики вроде «Да кто ты такой! Булгаков – это святое!» Но я в своём эссе как раз и защищаю Михаила Афанасьевича. Не сомневаюсь в том, что, будь жив Михаил Афанасьевич Булгаков, он никогда бы не отдал этот сырой материал в издательство. Я более склоняюсь к тому, что он сжёг бы эту рукопись. В романе некоторые места напоминают школьное изложение. Не мог так писать Михаил Афанасьевич. Не мог! Нижеследующие строки из романа не принадлежат перу Булгакова! Хоть на костёр меня ведите: «Маргарита Николаевна не нуждалась в деньгах. Маргарита Николаевна могла купить всё, что ей понравится. Среди знакомых её мужа попадались интересные люди. Маргарита Николаевна никогда не прикасалась к примусу. Маргарита Николаевна не знала ужасов житья в совместной квартире». Узнаёте почерк троечника-восьмиклассника? И это не ряд выдернутых из разных мест предложений. Это абзац, в котором предложения строго следуют один за другим! И вот таким образом в моём романе-эссе я разложил по полочкам весь роман. Но в рамках этого небольшого интервью доходчиво объяснить это читателю никак не получится. Поэтому остаётся только предложить приобрести книгу.

– А «Три мушкетёра» подвергаются столь же строгому и беспристрастному разбору?

– Что касается романа Дюма, то я не ставил перед собой задачу выявлять несоответствия описываемых событий с реальной историей. Мне нет никакого дела до того, какой ориентации придерживался герцог Бэкингем в действительности. Дюма показал нам его страстно влюблённым в королеву Франции, и я принимаю это. Речь идёт о самой канве романа, о том, насколько соответствует логика описываемых событий в самом повествовании. Поверьте мне на слово, алогизм в романе зашкаливает!

– А когда вам довелось соприкоснуться с журналистикой в качестве автора?

– Это произошло в восьмом классе. Я своё свободное время проводил в редакции, меня там всё завораживало. В частности, с интересом наблюдал, как журналисты отдают готовый очерк заместителю главного редактора Николаю Ивановичу Екимову (все сотрудники, кроме отца, сидели в большой общей комнате), и тот, бегло пробежав по тексту, иногда сделав замечание, либо возвращал материал обратно, либо, одобрительно кивнув, клал в общую папку. Я вслушивался в их разговор, и меня тянуло быть причастным к атмосфере, царившей в этой комнате.

Иногда, когда Николай Иванович, отодвинув от себя бумаги, развалившись в кресле, закуривал, я подходил к нему с просьбой дать и мне задание. Он устало улыбался и отнекивался. Но однажды – очевидно, не хватало свежего материала в номер – он вдруг испытующе посмотрел на меня и прошёл к отцу в кабинет. Вернулся и торжественно заявил, что готов дать первое поручение. Нужно съездить в село Саратовка, встретиться с бригадиром передовой бригады, узнать планы, перспективу их выполнения и прочее, а также записать фамилии передовиков. Снабдил меня деньгами на дорогу, подарил красивый блокнот, достал из внутреннего кармана пиджака дорогую китайскую авторучку, проверил в ней наличие чернил и со словами «потом вернёшь» передал её мне.

Задание я выполнил на пять с плюсом и на следующий день после школы помчался в редакцию. В первом же номере появился очерк под моей фамилией, но, как ни странно, там не оказалось ни одного мною написанного предложения. Николай Иванович заново переписал весь текст, сохранив только имена передовиков и прочую информацию. Горевал я недолго: главное-то – моя фамилия сверкала под текстом! Подумалось – может быть, так и нужно. С тех пор я стал постоянным автором, получал командировочные в достаточном количестве: хватало и на дорогу, и на мороженое. А однажды, развернув газету, я обнаружил в центре очерка несколько мною написанных предложений: Николай Иванович посчитал возможным их оставить. Неописуемое волнение охватило меня, и я понял, что вырос на одну ступень. После вуза я был направлен на остров Сахалин, где мне посчастливилось поработать в районной газете. А в целом в жизни сложилось так, до тридцати лет писал стихи, следующие двадцать лет – отчёты, доклады и опять же статьи, уже в республиканской прессе, а в пятьдесят лет потянуло к прозе. Вот и считайте сами, что для меня первично, а что вторично. Я сам пока не разобрался.

– В разные времена «мастерам пера» приписывались самые разные миссии – от «глаголом жечь сердца людей» до «не надо оценок и выводов, дайте факты – выводы мы сами сделаем». Какая позиция близка лично вам как журналисту и писателю?

– С первым мнением абсолютно не согласен. Давить не значит воспитывать. Одно время у всех на слуху была фраза поэта Станислава Куняева «Добро должно быть с кулаками». Подумайте сами: какое это добро, если с кулаками? Я противник этого взгляда. Долгие годы, работая руководителем, я придерживался принципа «лучше недоборщить, чем переборщить». Этим и ограничусь, чтобы не заниматься самолюбованием.

– Многие из ваших рассказов, в том числе и те, которые читатель найдёт в вашей книге, написаны от первого лица. Скажите, их сюжеты автобиографичны? Если да, как вы преимущественно их выбираете, на что больше ориентируетесь: на ценность конкретного эпизода именно в вашей жизни или на потенциальный интерес читателя?

– Назвать автобиографичными мои рассказы можно условно. Да, в основу рассказа ложится конкретный случай, но разве может писатель запомнить все детали, все тонкости тридцатилетней и даже сорокалетней давности? Нет, конечно. Кроме памяти играют роль и другие обстоятельства. Я пишу сегодня, а сегодня я мыслю иначе, чувствую иначе и понимаю намного больше, чем тот двадцатилетний паренёк, о котором пишу. Я скорее воссоздаю атмосферу того времени и оцениваю её уже с позиции сегодняшнего дня. Что касается второй части вопроса, то для меня на первом месте всё же читатель: ведь именно для него я и пишу…

Купить книгу можно

– на сайте «Аргументов недели»,

– заказав ее по телефону 8 (495) 981-68-36

– или электронному адресу: zakazknig@argumenti.ru

18+