«Коляда-театр» отпраздновал 20 лет с момента основания

Пьесы Николая Коляды (а их написано более ста сорока) ставили Галина Волчек, Роман Виктюк, Сергей Арцыбашев и другие выдающиеся режиссёры, в них играли артисты высшего ранга, но 20 лет назад Николай Коляда решительно «переменил участь». Он учредил собственный театр, «Коляда-театр» в Екатеринбурге. Частный театр, существующий на деньги за проданные билеты. Этому театру нынче исполнилось двадцать лет. Обозреватель «АН» поговорила с этим уникальным человеком.

– Итак, 4 декабря исполнилось 20 лет «Коляда-театру». Но, собственно, что случилось тогда, в баснословном уже 2001 году 4 декабря?

– В будущем году будет 50 лет (мама дорогая!) – полвека, как я бегаю по всем сценам мира: то со своими пьесами, то сам бегаю – полвека! Потому что я с 15 лет в театральном училище… И я все эти годы мечтал о каком-то идеальном театре, где свобода, где нет фальши, где нет Шекспира в бархатных штанишках, где не машут шпагами, а где люди живые и зал живой соответственно. Работать в академическом театре, в бюджетном театре очень-очень сложно, потому что ты зависишь от цехов, зависишь от директора, зависишь от завлита, от осветителя, от всех. В какой-то момент подумал: а почему бы не создать свой театр? Я нашёл юриста, который оформил мне документы, и он меня спросил: «Вы когда хотите получить документы: либо 2 декабря, либо 4-го, либо 6-го?» А поскольку у меня 4 декабря день рождения, я сказал: «Давайте 4-го, чтобы совместить два банкета!»

– Театр на бумаге учреждён, но дальше нужна труппа, где же её взять? Надо набирать труппу в Екатеринбурге, и понятно, что звёзд моментально не получится, надо их открывать, зажигать. Как?

– Когда я получил документы, разговоров была куча, я был уверен, что тут же прибегут ко мне из администрации города, скажут: вот тебе помещение, вот тебе артисты, давай работай. Но, как вы знаете, мы никому на фиг не нужны в жизни. Однажды позвонили из театра поэзии на улице Ленина, там был подвал, и сказали, что вот у нас нет электричества, вода стоит по колено. Может быть, ты придёшь и свой театр откроешь? Я тогда был богатый, пьесы мои шли, я получал хорошие авторские. На следующий день свет появился, естественно. И я бросил клич по театрам Екатеринбурга о том, что набираю труппу. Помню, что Олег Ягодин, мой главный артист, сразу же уволился из театра драмы и пришёл ко мне, за что я ему невероятно благодарен. И было ещё несколько человек. Зарплата была – 500 рублей. Но я им сказал: «Ребята, терпите, всё будет. Мы сделаем самый лучший театр в мире – я вам обещаю. У всех будут «Мерседесы». Мы начали ремонтировать этот подвал, своими руками воду вычерпали, какие-то салфетки постелили, коврики постелили, по помойкам я походил, стулья собрал. Сделали два спектакля: детский и взрослый. Это было 2 августа 2003 года, мы открылись в этом подвале на Ленина, 69, днём сыграли спектакль для детей из детских домов – у нас это стало традицией. Через полгода директор этого поэтического театра сказала: «Уходите отсюда». Я сказал: «Нет, мы не уйдём, потому что я деньги затратил». – «Нет, уйдёте». Началась война, которая продолжалась целый год. Нас выселяли. Мы лежали на асфальте три дня на матрасах. Приходила милиция, приезжали из Госкомимущества, приезжала тогдашний местный министр культуры и говорила: «Вы нас позорите!» Меня показывали и в передаче «Чрезвычайное происшествие» по НТВ, крик, шум. Но в конце концов тогдашний губернатор наш Эдуард Россель, дай бог ему здоровья, хороший дядька, на моём письме написал: «Председателю правительства Свердловской области – разобраться. Коляда у нас один». Это письмо хранится в музее писателей Урала, к слову сказать. И нам дали посмотреть несколько помещений. Помню, я зашёл в деревянный дом на Тургенева, 20, который стоял два года без электричества, без воды, без отопления. Я сказал: «Берём». Там было 27 маленьких комнат, мы все перегородки разломали, весь этот таджикский евроремонт убрали, и вдруг появилась большая комната такая, как сцена, появился зрительный зал. Начали строить. Я поехал, какие-то взятки давал, конфеты, чёрт его знает что. Приехал дядя Вася, залез на стол, подключил нас к электричеству. Потом я наврал журналистам, что старый дом на Тургенева, 20, помнит, как в этот дом заходил Антон Павлович Чехов, когда был проездом через Екатеринбург на Сахалин. Он посмотрел большую комнату и сказал: «Почему здесь нет театра?» И когда он вышел на крыльцо, Антон Павлович, а там справа у нас вишни росли, он глянул направо и молвил: «Вишнёвый сад». И уехал. Журналисты, они же ничего не читали, ничего знать не знают, они написали: «В доме, где будет «Коляда-театр», бывал Чехов». И понеслось. Это было счастливое время, потому что мы сделали кучу спектаклей, где-то на второй год нашей жизни на Тургенева, 20, приехал известный критик из Франции, посмотрел и сказал: «О, это надо показать французам». И мы были за все эти годы во Франции раз десять, всю Францию объездили, даже играли нашего «Гамлета» в театре «Одеон» в Париже. Мы были в Польше раз двадцать, в Румынии, Израиле, Венгрии, господи, в Болгарии, где ещё? В Москве каждый год на гастролях. Какая-то пошла жизнь красивая, радостная, артисты стали получать больше денег, но все эти годы живём благодаря проданным билетам. Сейчас в театре 40 артистов, 30 человек – обслуживающий персонал, 70 человек работают в театре.

– А где вы теперь? Вы же переехали с улицы Тургенева.

– Да, семь лет назад, был такой Год культуры, и наши чиновники, для того чтобы отчитаться, слава тебе господи, решили: давайте вот этому театру Коляды сделаем подарок – старый кинотеатр «Искра», который находится на Ленина, 97, и мы въехали в это помещение. Здесь два зала исторических: один зал Малахитовый, большой зал, и один зал называется Гранатовый, малый зал.

– Скажите, а у вас был изначально какой-то писаный или неписаный кодекс, набор правил, что вот этого в моём театре не будет, а это будет обязательно?

– К сожалению, театры раздираются от сплетен, интриг, скандалов, внутренних противоречий. Я сказал: у меня этого не будет, и я нашёл выход. Мы играем в месяц 60–70 спектаклей. И артисты не то что там интриговать или ещё что-то… они работают как проклятые. Тот же Олег Ягодин, он играет каждый божий день – Арбенина, Ричарда, Подколёсина, Хлестакова, Гамлета, и вся труппа так. Артисты чего хотят? Весь белый свет, все нормальные люди – никто не хочет утром идти на работу. Все говорят: провались она пропадом, эта работа. А артисты, хлебом не корми, только выпусти его на сцену, они хотят работать. Поэтому я их загрузил, никто не интригует. Открыл дверь, вышел на сцену и придуривайся как следует: Я – Гамлет, я – Подколёсин, я – Ричард III. Я сам играю короля Лира, и Тень отца Гамлета играю, и Кису Воробьянинова играю в «12 стульях». Я своим студентам говорю: ну какого чёрта вы прётесь в Москву, что вы там будете – Винни-Пухом прыгать в торговом центре? А почему не поехать в Шадринск, в Серов – небольшой какой-то город? Где дружный коллектив, где люди работают за идею и еду. И там играть! Мечту-то свою не предавай. Ну зачем ты пошёл в театральный институт? Чтобы стоять на свадьбе и говорить: «Добрый вечер, я диспетчер, это шутка, хо-хо-хо…»

– Не было соблазна сделать «Коляда-театр» театром одного драматурга? Я смотрю, у вас в репертуаре Чехов, Шекспир, то есть вполне себе репертуар, как в солидных государственных театрах. Какая ваша репертуарная политика?

– Репертуарная политика у меня такая. Вообще-то когда я создавал театр, предполагал, что это будет в основном театр в помощь моим ученикам. Критики это называют «Уральская школа драматургии». С 1993 года я преподаю в Екатеринбургском государственном театральном институте на отделении драматургии и выпустил много драматургов талантливых, востребованных. Самый известный из них Василий Сигарев, потом Олег Богаев, Ярослава Пулинович, Ирина Васьковская, Анна Батурина, я выпустил человек 70, наверное, и кому-то повезло больше, кому-то меньше. И когда я создавал театр, думал: вот буду ставить только пьесы уральских драматургов, естественно, и свои. Но не выходит, потому что труппа разрасталась, денег надо было зарабатывать больше. Когда в афише стоит: Шекспир «Ромео и Джульетта», Шекспир «Ричард III», Гоголь «Ревизор» – сразу в кассу тянутся люди. Поэтому я, как хитрый крестьянский сын и как директор театра, для того чтобы зарабатывать деньги, начал ставить и классику. Хоть тресни, но зарплату-то я должен выдать. 70 человек – это в месяц надо заработать миллион девятьсот на билетах. Детский билет стоит 300 рублей. Вот зрительный зал наполняется этими пионерами, «пионер маленький – сопливый, а рубль в кассу несёт». Я же написал тучу целую сказок, я написал «Красную Шапочку», я написал «Царевну-лягушку», «Морозко», чтобы не платить авторские никому. Сам поставил. Себе же я не буду платить авторские.

– Что вы за драматург – легко установить, у вас пьесы идут, книги опубликованы, а что вы за режиссёр? Есть ли у вас какой-то свой метод?

– Метод у меня один: из г..на, палки и маминой шторы сделать конфетку. Сейчас мама придёт на обед, и ты получишь по заднице, но до 12 часов, пока она не пришла, можно вытащить всё из шкафа и баловаться. Поэтому я всегда артистам говорю: «Будьте как дети и балуйтесь». Я ненавижу, когда в театре, это же сейчас очень современно, стоят экраны, телекамеры или вот это хождение в зрительный зал – давай всех спрашивать да давай всех зрителей толкать. А какой метод? Критик Марина Давыдова однажды написала про спектакль «Ромео и Джульетта», я очень смеялся, – что есть выдающиеся какие-то картины, которые хочется разглядывать долго-долго, а есть такие детские каляки-маляки, на которых тоже фиксируешь своё внимание. Так вот спектакль Коляды – это такие каляки-маляки. Какая разница, пускай будут каляки-маляки.

– Театральное счастье – это когда целый зал людей, счастье, которого мы сейчас лишены, но будем верить, будем надеяться, что минует печальное время, мы снова обнимем друг друга, как поётся в романсе.

– Люди, не унывайте. Я всё время смеюсь, улыбаюсь, прихожу в театр, радуюсь, всех целую. «Мы увидим небо в алмазах». Друзья, не унывайте, дорогие!