Восьмисерийный фильм режиссёра Авдотьи Смирновой «Вертинский» показывает один онлайн-кинотеатр, выпуская по серии в неделю. Однако некоторые кинокритики как-то исхитрились уже посмотреть это целиком и горячо одобрить. Видимо, избранным «лидерам мнений» отправили фильм заранее, что, конечно, благоразумно со стороны продюсеров, но как-то не принято в приличном обществе. Навевает подозрения о мягкой форме коррупции. Я посмотрела ровно столько серий, сколько доступно зрителю, – пять, и не думаю, что оставшиеся три серии что-то изменят в моём впечатлении.
Настоящего, бесспорного режиссёрского дара, какой был, допустим, у Никиты Михалкова или Алексея Балабанова, у Авдотьи Смирновой нет, но некоторые способности к этому занятию есть, как и яркая личностная окраска и общий фамильный артистизм организма. Как сценарист, она сильнее всего в лёгких диалогах, где словечко цепляется за словечко, с сюжетом и характерами дело обстоит хуже. И, как ни странно, Смирнова не отличается ни выбором актёров, ни работой с ними – актёрских открытий в её фильмах я не нахожу, хотя уже сложившиеся индивидуальности иногда задействованы удачно.
В биографическом кино главная роль – всё решающая роль. Вертинский, люби его или не люби, – личность чрезвычайная, его отпечаток в искусстве жив и действителен и сегодня (не счесть, допустим, спектаклей про Вертинского и по Вертинскому). Для огромного числа людей Вертинский – победоносный и пленительный символ артистизма, артистизма как блестящей победы над прозой жизни.
Алексей Филимонов, исполнитель роли Вертинского в сериале, приятный молодой артист, миловидный, пластичный, неплохо поющий – но всё это, так сказать, в среднем регистре. Сияния в нём нет, и дрожь восторга не возникает. Жизнь Вертинского в сериале предстаёт скорее как история добродушного паренька, «милого Шурика», который плывёт по течению исторических катавасий, довольно успешно, благодаря везению и хорошему характеру, справляясь с ними.
Элемент сознательности в его судьбе невелик. Подходит к нему на улице Константинополя дамочка: «Вы – Вертинский?» – «Я – Вертинский!», и тут же он оказывается в её постели. А увидел назавтра голодную девушку – мигом пожалел, пристроил в отель и уже кольцо обручальное ей покупает. Таким же макаром в Париже наш милый Шурик втюрился в случайно встреченную роковую манекенщицу Ралю. А вот красотка сидит на скамейке, кушает лепёшку – милый Шурик подсаживается: «Как вас зовут?» – «Марлен!» – приветливо улыбается Виктория Исакова в роли Марлен (Дитрих).
Что бы ни случилось, наш Шурик всё улыбается да поёт, в юности злоупотреблял кокаином, затем перешёл на коньяк и виски, а что касается внутренней жизни – о ней мы мало что узнаём. Шутка ли, столько временных и пространственных перемещений – из 1915 года в 1918-й, потом в 1928-й и далее, из декадентской Москвы в Москву революционную, потом в Константинополь, румынскую тюрьму, затем в Париж. И все эти времена и пространства надо же обставить, одних костюмов сколько пошить и массовки нагнать.
Всё пошито и обставлено. Однако так ученически-иллюстративно, так простенько, что даже неловко делается. Тесные, бестолковые кадры, где копошится массовка, примитивны до смешного. Возьмём, к примеру, рыбный рынок в Париже. Несомненно, это рыбный рынок – на лотках и в корзинах просматриваются креветки, устрицы и даже корпулентные осьминоги. Но как- то чувствуется, что массовку выпустили по свистку и она отрабатывает задание. Нет художественности, понимаете ли, сочных деталей, оригинальных ракурсов. Просто иллюстрация – и так везде.
Совсем уж анекдотично выглядит сцена в парижском кабаре, когда Вертинский решает исполнить задушевную песню о родине, а злобные буржуи и эмигранты с искажёнными лицами начинают вопить: «Долой! Позор!» Это что-то из эстетики советских картин первой половины 50-х годов. Вообще кажется, что угнетённая огромной задачей исторической стилизации режиссёр как-то упускает из виду цель своего фильма, его общую задачу, стержень.
Что мы должны понять, глядя на всех этих бесцветных молодых людей, которые много пьют, много едят, автоматически флиртуют, иногда тяжело дышат, производя интимные телодвижения? Некоторым из них удалось концентрировать бессмысленный бульон своей жизни в искусство. А теперь давайте мы растворим их обратно в пене дней? Всё можно, ежели художественно. Да только сам Вертинский любой своей песенкой убирает напрочь этого «милого Шурика». Потому что было в нём то «сияние», которого у современных деятелей искусства нет. Во всём актёрском коллективе «Вертинского» «сияние» проявляется лишь дважды – у Фёдора Лаврова (серб Карагеоргиевич) и у Анны Михалковой (агент Бурковская). Маловато будет…
Ничего ужасного, провального и постыдного в фильме «Вертинский» нет. Поймите меня правильно. Я вовсе не утверждаю, что режиссёр Авдотья Смирнова, или, допустим, актрисы Паулина Андреева и Софья Эрнст, или «композитор» Анна Друбич (две последние в «Вертинском» не участвуют, это так, для обозначения тенденции) как-то исключительно и чрезвычайно бездарны, вовсе нет. У них есть некоторые (иногда скромные) способности. Но эти способности не соразмерны объёму общественного внимания, на который они претендуют, и размаху получаемых ими преференций и преимуществ. Каково зрителям, не утратившим культурную память, смотреть на Паулину Андрееву, скучную раскрашенную куклу, в роли звезды немого кино Веры Холодной, если у него в глазах навечно поселилась «Раба любви» Михалкова? И много ли радости нам дарят начальные титры «Вертинского», в которых (ещё до имён продюсеров и режиссёра) сообщаются имена благодетелей, изливших милость на идею создания сериала, – и это Роман Абрамович и Сергей Адоньев?
Меня совершенно не напрягают вольности в обращении с биографией Вертинского, которые разрешили себе в своём сценарии Авдотья Смирнова и Анна Пармас (при участии Джона Шемякина), я всей душой за художественный вымысел. Ну повстречался Шурик с Марлен, эка невидаль. Проблема в том, что это ни к чему. Ни для чего не нужно. Никакого эстетического преступления не совершено, снято очередное посредственное кино, где гениальный артист превращён в приятного раздолбая, вовремя соскочившего с кокаина. Да они (гении прошлого) все были нормальные ребята, нюхали – кололись – пили – трахались, отлично бы вписались в современную тусу-мусу – таков, вероятно, общий посыл «детишкиного кино», кино мажоров «Садового кольца».
Неужели они и впрямь в это верят, несчастные? И реально не понимают, что такое настоящий талант, не различают подлинное «сияние» в своём окаянном мире бешеных денег и бесконечной фальши?
Похоже, что так.