Премьера мелодрамы «Московский роман» состоялась на российском ТВ

На этот, прямо скажем, непростой вопрос пробует ответить 16-серийная мелодрама «Московский роман», показанная на днях по «России-1». Это семейная эпопея, действие которой разворачивается в 1987-м, затем в 1995 и 2015 годах (режиссёр Ольга Субботина). Главная героиня – Ирина Аксакова, окончившая консерваторию по классу скрипки, потом ставшая искусствоведом (история живописи), к тому же она ещё немножечко шьёт. Понимая, что ждут меня нелёгкие испытания, погрузилась я в мир отечественной мелодрамы…

Персонажи наших мелодрам в отличие от героев криминальных сериалов (у тех нервы, как брёвна) – существа исключительно психованные. Они частенько бьют посуду, забывают и теряют вещи, деньги и документы, крупно вздрагивают, когда звонит телефон, а если раздаётся звонок в дверь – у них вообще конвульсии. Когда им надо что-то найти в шкафу или сумке – дрожащими скрюченными пальцами они вываливают на пол всё содержимое. Переходы от счастья к несчастью и наоборот происходят у них в виде несчастных/счастливых случаев. Так, юноша Юрий (Алексей Чадов) наехал велосипедом на преподавательницу Ирину (Ольга Красько) и немедленно влюбился, хотя та значительно старше и уже имеет дочку Лизу. Страсть Юрия встречает препятствия – его мать торгашка Марианна (Мария Шукшина) и тоже торгаш (Виталий Хаев) отец влюблённой в Юрия девушки Алисы (Светлана Устинова) всячески препятствуют Юрию. Обманом и шантажом родители заставляют его жениться на Алисе, но он сбегает с этой свадьбы, навек разбив девичье сердце. Тем временем мирный перестроечный 1987 год сменяется голодным 1995-м, который приносит подъём судьбе торгашей, но обездоливает интеллигентов…

Что ж, нормальная мелодраматическая коллизия, причём поначалу имеющая отношение к реальности. Шукшина играет отлично (её мамаша-волчица вылеплена мощно), Хаев – он и есть Хаев, раз увидишь – не забудешь, то есть клан торгашей вполне убедителен. А вот героиня (Ольга Красько) слабо тянет на аристократку-интеллигентку. Не только потому, что со времён Анастасии Вертинской и Елены Сафоновой интеллигентные женские лица у нас на экране как-то повывелись. Сам персонаж маленько фальшивый. Хотя в доме Ирины на белой стене висит портрет её прабабушки кисти «самого Серова», а в речах попадаются «культурные фамилии», она бесконечно далека от того, как ведут себя по-настоящему воспитанные и образованные люди. Её пафос направлен прежде всего на то, чтобы домашние правильно ели за столом, застеленным белоснежной скатертью, бокалы были тщательно вытерты и прочая сервировка стремилась к идеалу. И вообще, чтобы всё было, как она хочет. По сути, эта героиня – обычная тиранка из мещан, превратившая свою несчастную дочь в законченную психопатку. Так что перед нами сражение двух видов обывателей – одни прикрыты одеяльцем «культуры», другие выступают в своём первозданном виде. И Москва, конкретная Москва, тут, надо заметить, ни при чём.

Место действия сериала – некий сказочный город больших возможностей, где царит «май, вечный май», цветёт райская сирень и не существует никаких других времён года. У героев в принципе нет зимней одежды – зачем? Когда действие переносится в 2015 год, сказочность этой «Москвы», состоящей из ресторанов и офисов, уже делает всякие связи с реальностью ненужными. Тем более героиней второй части «Московского романа» становится внучка Ирины Аксаковой по имени Аглая (Ангелина Стречина). Стало быть, начинается молодёжная тягомотина на постном масле, которую смотреть можно разве по приговору суда. Главная проблема Аглаи – что она не хочет по воле бабушки играть на скрипке, а желает стать ювелиром. Ювелирные изделия, которые вдохновенно ваяет Аглая, по своему качеству примерно таковы, каков портрет кисти Серова, висевший у её бабушки (то есть кошмарны). Но это уж такая традиция у наших сериалов – когда в кадре надо предъявить достижения персонажей, объявленных талантами, обычно является что-то невообразимое.

То есть получилось вот что: тему взяли интересную, поскольку эволюция жизни московских обывателей 1987–2015 годов вполне заслуживает художественного воплощения. Пригласили сценариста, способного с такой темой справиться (в титрах она Марина Эстер, но известно, что это крепкая романистка Марина Степнова). А дальше, предполагаю, вступило в свои права Душистое Мыло. В нашем случае – с запахом сирени. Степнову укрепили другим сценаристом. Персонажей, от которых несло жизнью (их играли Шукшина и Хаев), попросту поубивали, претензии героини на интеллигентность и духовность сделали совсем идиотическими, и сериал наполнился обычными истериками невменяемых психопаток. Среди них лидирует бедная Лиза, дочка Ирины (Татьяна Лялина), которая из девочки со скрипкой стараниями мамаши-тиранки сделалась навеки перепуганной мымрой в очках и пребывает в состоянии непрерывного рыдания. Разумеется, все океаны слёз и мегатонны истерик приводят к счастливому финалу – к концу «Московского романа» разлучённые сердца соединились, кроме коварной злодейки Алисы – той положено спиваться в одиночестве.

Нет уж, перефразируя Грибоедова, воскликну: «В московскую мелодраму я больше не ездок!» Мыло тоже, знаете, разного качества бывает. В художестве, даже второсортном, тоже есть свои нюансы, ритмы, законы и закончики. И потому как-то неохота задаваться вопросами, откуда у девушки Аглаи, москвички в десятом поколении, такой плебейский выговор? Почему преступления мамаши Юрия в кадре никак не были наказаны (в мелодрамах такого быть не может)? Отчего почти в каждой серии звучит мелодия лихого украинского «Щедрика», хотя она не упомянута в титрах, или мне это послышалось 12 раз? И так далее.

«Московский роман» – хорошее название, только не совсем по делу использовано. Лучше было бы назвать это произведение – «Когда цвела сирень». Да здравствует мыло душистое и полотенце пушистое, я разве против. А московские перипетии конца прошлого – начала нынешнего века, конечно, ещё дождутся настоящего художественного отражения.