Век Сергея Бондарчука: к столетию со дня рождения режиссера и актера

Готовясь к этой статье, посвящённой столетию со дня рождения одного из отцов-основателей русского киномира (25 сентября), я поплыла по реке времени. Пересматривала фильмы и роли Сергея Бондарчука, наслаждаясь чудесным путешествием, которое сегодня может позволить себе почти что любой человек. Всё доступно, однако публика жадно поглощает какую-то дрянь несусветную, вместо того чтобы пересмотреть… да ладно. Из 100 читающих эти строки – 98, я уверена, никогда не смотрели, допустим, картину Бондарчука «Степь». А ведь это перл создания!

Хотелось бы для начала порекомендовать читателю какую-нибудь солидную и вместе с тем увлекательную киноведческую книгу о Сергее Бондарчуке, но такой книги нет в природе. Со времён Пятого революционного съезда кинематографистов (1986), куда его не избрали даже делегатом, никаких серьёзных попыток осмыслить творчество великого режиссёра не предпринималось, а после выхода в 2006 году сериала «Тихий Дон» (смонтированного Ф. Бондарчуком) ему устроили ещё и показательную послесмертную порку.

Добродушный Никита Михалков назвал тогда неизбрание Бондарчука «ребячеством», но это слишком мягкое слово. Реванш пигмеев – может, так будет точнее? Всякая революция – это бунт против Отца (Бога, царя, лидера), а не было тогда в нашем кинематографе личности, более подходящей на роль символического отца русского киномира. Когда в его дебютном фильме «Судьба человека» (1959) мальчик-беспризорник кричал: «Папка! Родненький!», сорок миллионов зрителей, посмотревших картину только в прокате, наверняка вздрогнули от счастья узнавания: да, да, это – он. Через год в фильме Таланкина и Данелии «Серёжа» Бондарчук закрепил образ, сыграв отчима мальчика Серёжи, сильного великодушного мужчины, который явился помочь, наставить, понять, защитить…

Актёрский диапазон Бондарчука был довольно широк. Конечно, с его мощной фигурой, высоким лбом, волевым подбородком, сияющими глазами и так далее ему самая дорога была в герои, однако смог же он сыграть, например, жалкого облезлого певчего, потерявшего голос, – Емельяна в «Степи». Но вот человека мелкого, подлого, гадкого, циничного – нет, наверное, он сыграть бы не смог, точнее, не хотел. Сергей Бондарчук, как кажется, вообще не питал творческого интереса к злу. Ему необходима была убеждённость в искренности и правоте своего героя, любой пафос он вдохновенно пропускал через себя, оживляя самые искусственные сценарные конструкции. «Маленький человек» – это не про него. Можно быть обыкновенным, рядовым, простым – но не маленьким. Человек огромен! Таков же был Николай Симонов, и примечательно, что оба артиста сыграли падре Монтанелли в экранизациях «Овода» – явив трагедию отца. Замечу ещё, что личностей, соединяющих в себе равновеликое актёрское и режиссёрское дарование, в мировом кинематографе – считаные единицы (Чаплин, Уэллс, Шукшин), и Сергей Бондарчук – из этой «экспедиции», это его компания титанов. (Кстати сказать, Орсон Уэллс сыграл в фильме Бондарчука «Ватерлоо» эпизодическую роль короля Людовика.)

То обстоятельство, что в народные артисты СССР вне всякой очереди Бондарчука возвёл товарищ Сталин за роль Тараса Шевченко, казалось бы, могло осложнить его творческую жизнь в иные времена. Однако Бондарчук прекрасно вписался и в оттепельное кино, и в цветущие творческими победами 60-е годы. И в задумчивом философском кинематографе 70-х он нашёл своё место, сыграв символического Человека земли в занимательной картине Б. Метальникова «Молчание доктора Ивенса» и отца Сергия в экранизации И. Таланкиным рассказа Льва Толстого. Падение титана началось только в перестройку.

Да, сильно он ушиб кинорежиссёров всей земли – «Войной и миром», конечно. Потом ещё добавил «Ватерлоо». Самые зловредные ненавистники режиссёра не могли отрицать хотя бы великолепие батальных сцен и шипели «да, он баталист», а «баталист» берёт и экранизирует в 1977 году «Степь» Чехова, нежнейшую поэму о природе и человеке с такими актёрскими работами, каких не было и не будет. Я всё кино нашего нового века отдам за Георгия Буркова в «Степи» (больной объездчик) с его репликой: «Ты зачем ужика убил?», за Иннокентия Смоктуновского в роли заполошного Моисея Моисеевича, за пронзительного Станислава Любшина, рассказывающего ночью, у костра, как он любит свою жёнушку, за Анатолия Васильева с его воплем: «Скучно мне, Господи!»… да что там, за одну грозу в степи отдам без всякого сожаления это новое кино (ну, 8–10 фильмов оставлю). А какие сложные, своеобразные ритмы у этой грандиозной картины!

Вот, кстати, ещё один аргумент в пользу того, что «Тихий Дон» нельзя признать в полной мере фильмом Сергея Бондарчука. Сама история с этим «Доном» мутная, нелепая, путаная, но проблема ещё и в том, что монтировал его Фёдор Бондарчук – и это абсолютно не «бондарчуковские» ритмы. Фёдор Сергеевич предпочитает бодрый, равномерно энергичный, механический темп, а у Сергея Фёдоровича были изысканные, затейливые ритмы. Но их время ушло – надвигались 90‑е годы. Там стало выясняться, что и Шолохова-то никакого не было, а роман ему писали прикованные цепями в подвале рабы из белогвардейцев, конечно, хорошо было бы к этому добавить, что и «Войну и мир» снял не Бондарчук, а похищенный им из Голливуда неведомый гений, который умел всё. Но тут фактажа не хватило, поэтому пришлось упирать на ослабление таланта с возрастом – как будто это единоличное свойство Сергея Бондарчука, вот все большие режиссёры так и лепили шедевр за шедевром, летели от победы к победе, он один взял и ослаб!

Так что же, спросит меня читатель, вы в нём и недостатков не видите и ошибок не признаёте? Нет мне дела до недостатков Сергея Фёдоровича Бондарчука. У меня нынче такой эстетический авитаминоз от современного искусства, что фильмы и роли Сергея Бондарчука для меня – чистое спасение. Я хочу видеть это благородное, прекрасное лицо Отца и смотреть кино о благородных, прекрасных людях, снятое не по заказу, а по воле и по душе. Растущий, как могучий дуб, из своей земли и культуры, Бондарчук прожил всю жизнь в обстоятельствах ХХ века, но впитал в себя и век предыдущий. Да, много трудов истории и природы пошло на создание такого человека!

К столетию Бондарчука вышла книга его дочери Натальи, и это прекрасно, но объёмной книги о его творчестве так и нет, более того, ни в одном списке «лучших фильмов» по версии отечественных кинокритиков вы не сыщете ни «Войны и мира», ни «Степи», ни одной картины Бондарчука вы там не найдёте, и я все эти списки рекомендую отправить на помойку. Разумеется, к юбилею выйдут биографические фильмы, в которые я верю «меньше, чем в домового» (как выражался Чехов). Единственное, чем мы можем по-настоящему почтить память Сергея Фёдоровича, – это смотреть его работы. А то сидим на сундуке, набитом сокровищами, и вертим в руках какие-то пластмассовые побрякушки да обсуждаем мышиные писки.

Всего-то и надо, что открыть сундук и достать оттуда бриллиант по имени «Сергей Бондарчук».