Диверсант. Эволюция

Как изменилось кино вообще и наше военное кино в частности за последние 20 лет – отлично видно на примере телевизионной картины «Диверсант». Первая её часть, собственно «Диверсант», вышла в 2004 году, вторая, «Диверсант. Конец войны» – в 2007-м, третья, «Диверсант. Крым», – буквально на днях, в 2020‑м. Если смотреть все три части подряд в порядке их появления, эволюция видна совершенно наглядно, как на плакате.

Первый «Диверсант» для своего жанра, военно-приключенческого фильма, – почти идеален. Подвиги тройки разведчиков, проявляющих чудеса смекалки и ловкости в тылу врага, конечно, выдуманные, но ничего совсем уж неправдоподобного и нарочито искусственного в них нет. Фильм сохраняет некую «пуповинную» связь с советским кинематографом, с его вниманием к людям, живыми естественными ритмами рассказа, точными речевыми характеристиками героев, юмором, вкусными деталями и так далее. Что понятно: автор исходного романа «Диверсант» – писатель Анатолий Азольский, 1930 года рождения, среди сценаристов – советский классик Владимир Валуцкий, режиссёр Андрей Малюков в юности работал ассистентом на «Освобождении» Ю. Озерова, а дебютировал в 1977 году картиной «В зоне особого внимания». Делать выдуманных героев близкими, живыми, любимыми – советские кинематографисты умели, это аксиома. Тройка героев «Диверсанта» между тем – это не только живые характеры, но и вариация «трёх богатырей». Капитан Калтыгин (Владислав Галкин) – Илья Муромец, лейтенант Бобриков (К. Плетнёв) – Добрыня Никитич, лейтенант Филатов (А. Бардуков) – Алёша Попович. Все играют отлично, а Галкин даже и превосходно, создавая мощный образ русского человека, идеального на войне и непригодного для мирной жизни. Грозная, беспредельная энергия, заключённая в герое Галкина, нуждается в строгой и точной форме, в приказе, в бое – оставленная наедине с собой, она становится лютой тоской и отчаянной злобой…

Десятисерийный «Диверсант. Конец войны» выходит в 2007 году, и режиссёр у фильма другой – Игорь Зайцев. Какие-то рудименты советской «пуповины» ещё сохраняются, но чётко видно, что уже были «Ночной дозор» и «Дневной дозор» – картины, обозначившие вектор перелома. От XX века к XXI. От искусства кино – к «кинематическому дизайну». Краски становятся ярче, сюжетные линии – искусственнее и вычурнее, куда больше внимания уделено боям, схваткам, сражениям с эффектным показом не человеческих взаимоотношений, а технологических и механических деталей. Логика рассказа начинает хромать, выпадают целые звенья, но визуальный вихрь не даёт задуматься. Крови изрядно прибавляется, музыка за кадром играет по десять минут кряду, и разве что русская тоска в глазах Владислава Галкина остаётся всё такой же родной и узнаваемой. В целом вторая часть «Диверсанта» – некое гибридное существо, где ещё сохранены некоторые фрагменты старого искусства кино, но поступь нового искусства «эффектов» становится всё твёрже и весомее…

И вот – «Диверсант. Крым». 2020. Прошло тринадцать лет – но зритель возвращается назад, в 1944 год. Позвольте, мы же расстались с нашими героями в 1948 году, когда они, разрулив воровской беспредел в Ростове-на-Дону, отплывали со спецзаданием в Аргентину. Теперь герои (Бобриков и Филатов) заматерели, повзрослели на 13 лет, однако преспокойно оказываются в 1944 году, когда им было чуть за двадцать. Но для нового вида искусства («кинематический дизайн») это неважно. Логики здесь никакой не требуется. Перед нами – цельный визуальный продукт, оборвавший все связи с былой традицией и прежними нормами и правилами.

Наши диверсанты отправились в Крым, чтобы уничтожить предателя, капитана первого ранга Александрова, потому что тот сообщил врагу схему минирования. Завязка уже фантасмагорическая, но ведь никаким правдоподобием никто здесь не интересуется, оно никому не нужно. Закон один: визуальный эффект прежде всего. Разумеется, картинка яркая, глянцевая, прямо с рекламного буклета. Взрывы, стрельба, рукопашные бои, причём даже с применением японских нунчаков и сюрикенов. (Это понятно: если Эрасту Фандорину можно в XIX веке, что ж нашим-то диверсантам нельзя?)

Сменилось поколение сценаристов, пришли новые режиссёры, выросшие на иной культуре, и хотя Дмитрий Иосифов, режиссёр «Диверсанта. Крым», – исполнитель роли Буратино в давнем советском фильме, в данном случае он прилежно исполняет установленные правила игры. Это игра, всего лишь игра. Если следующий эпизод отменяет предыдущий, то так требуется для эффекта, и совершенно не нужно держать в уме целое, надо двигаться вместе с изображением. Вот стройная русская шпионка, служащая помощницей немецкого коменданта порта, бледнеет от ужаса и гнева, когда на её глазах фашисты стреляют в неповинных. А вот она сама преспокойно пристрелила двух неповинных человек и глазом не моргнула. Нестыковка? Да ладно, игра есть игра. И трупы-то игровые – их можно эффектно разложить на скалах или при дороге, чтоб кадр был повыразительнее.

В этом ловко скроенном и профессионально сшитом визуальном продукте только один недостаток, как и в любом съедобном продукте, – съел и забыл. Нечего запомнить, некого полюбить. Из картины безвозвратно утёк некий таинственный воздух, который когда-то делал искусственные конструкции, выдуманные механизмы фильмов живыми и привлекательными. Да, нет больше чудесного Владислава Галкина, но, ежели бы он вдруг и дожил до третьей части «Диверсанта», то, скорее всего, покорился бы общей участи, переформатировался, стал биороботом – киноботом, исполнителем трюков, обаятельной куклой, потому что в новом визуальном искусстве живые люди больше не нужны. Такова поступь времени, где человек с его жалким белковым телом и странным способом размножения перестал претендовать на то, чтобы быть главной и несомненной ценностью. Да и важные люди давно ставят вопрос о том, что людишек на планете слишком много и уж больно они несовершенны, бродят без контроля…

Отечественная война для нового военного кино – это же игра такая, с массой привлекательных деталей (танки, самолёты, корабли). На этой архаической игровой войне мужчинам-статистам есть где и как порезвиться.

А что такое кино, забываешь не после, а уже прямо во время просмотра – так это, может, и хорошо. Голова, она ещё может пригодиться, хотя шансы на это, конечно, невелики.