В питерском Театре имени Андрея Миронова премьера – «Одиссея 1936» по пьесе Михаила Булгакова «Иван Васильевич». Поставил скандалист Константин Богомолов. Оказалось, театр всё ещё способен удивлять.
ГОД назад Богомолов «порадовал» публику БДТ ремейком сталинской эпохи – «Славой» В. Гусева. Было что-то в реанимации этой пьесы 1935 года коварное, исподтишковое. И вот снова пьеса середины 1930-х, запрещённая уже в 1936-м. Вот вам от Богомолова и советское, и антисоветское. Хотя попытки театральных критиков представить комедию Булгакова в качестве антисталинского памфлета совершенно неубедительны. Разумеется, жизнь 1930-х годов была Булгакову несимпатична, но писать «подпольную» сатиру он себе позволить не мог, да и не собирался.
Понятно, Богомоловым задумывался анти-Гайдай. Нет у него ни разухабистости, ни ярких костюмов, ни Грановитой палаты. Остался булгаковский текст комедии, тонкий, ироничный.
Как и в «Преступлении и наказании» (предшествующая премьера Богомолова в «Приюте комедианта»), оформление Ларисы Ломакиной почти концертно. Позади выгородка из ярко-красных бархатных занавесей с красным кожаным креслом-троном: обозначают дворец в Кремле. Пространство на переднем плане никак сценографически не оформлено. И присесть некуда. Не говоря о машине времени, переносящей героев туда-назад, – она отсутствует. Впрочем, никакого «назад» в сценической версии нет. Персонажи остаются в чужом времени и неизвестно как выкрутятся.
Ощущение чрезвычайного в спектакле снимается. Перед исполнителями поставлена экспериментальная задача: превратить фантастическую комедию, почти фарс в чеховскую драму или абсурдистскую комедию. Диалог ведётся в тихих, задушевных тонах. Отчего текст звучит особенно выразительно, смешно, причём без «эстрадной» подачи острот. Рождается комизм не на уровне контраста между царским кафтаном и пиджаком. Артисты остаются в современных костюмах при перевоплощении в людей XVI века. Персонажи находятся в разных психологических мирах. Их диалог – «диалог глухих», как в русском фольклорном театре. Переход из прошлого в настоящее (1930-е не так уж и акцентированы) весьма условен. Только неоновые рамки на переднем плане то загораются, то гаснут.
Фантастичны преображения героев, хорошо знакомых по эксцентрической кинокомедии Гайдая 1973 года. Но не стоит преувеличивать её знание зрителями наизусть. Молодые в большинстве своём не смотрят советские фильмы. Зато старшее поколение помнит. Например, Жоржа Милославского в исполнении Леонида Куравлёва. Вор-рецидивист Жорж принадлежит к славной российской плеяде обаятельных и умных, жуликоватых авантюристов (Кречинский, Глумов, Остап Бендер, Аметистов из булгаковской «Зойкиной квартиры»). Актёр Пётр Семак ничего подобного не изображает. Его Жорж – солидный человек, напоминающий чиновника среднего звена. Внушителен, положителен, убедителен. Трудно себе представить его уголовником, тем более мелким карманником. Семак в качестве премьера Александринского театра сыграл за последние сезоны две роли, о которых можно только мечтать: Фёдора Протасова и Арбенина. Милославский – неожиданный поворот в актёрской судьбе.
В смысловом финале спектакля Иван Грозный (Петров) и Шпак (Рудольф Фурманов) сидят на полу, прислонившись к стене. Шпак впадает в прострацию, фантазируя, всё более взращивая масштабы своих потерь при краже. Патефон превращается уже в 32 патефона и т.д. Он бормочет что-то безумное, невразумительное. А у Грозного – Петрова расцветает улыбка на губах. Он вроде даже преисполняется симпатией к сумасшедшему Шпаку. Вообще «все люди, все человеки». И нет особой разницы между XVI и XXI веком.
Полина Толстун -Зинаида, она же царица Марфа. Помните в фильме – Зинаида сбегает от мужа с Пуговкиным в Сочи. В роли ветреной бабёшки Зины она горда и величава, а в роли царицы – скромна и смиренна. Вспоминая Наталью Селезнёву из фильма, можно предположить: Зина Тимофеева – недалёкая дурочка. Вовсе нет.
Перед нами неглупая, расчётливая женщина. Зинаида – единственная, кто догадывается: перед ней настоящий Грозный. При этом не удивляется, не суетится, не теряет достоинства, как её спутник Якин (П. Семак с бородкой). Зинаида-2019 трезво оценивает и способности гениального мужа, и свои перспективы. Очевидно, с Тимофеевым её ожидают большие неприятности, чем с неверным и пошлым Якиным. Напомню, конец фильма с мотивировкой происходящего сном и «невинной голубицей» Зиной целиком на совести Гайдая и Владлена Бахнова (второго сценариста опуса 1973 г.).
Вообще с женщинами всё непросто. Ульяна Андреевна, супруга Бунши, – фигура комически монументальная. Богомолов предложил эту роль первоначально (вместе с Патриархом) Николаю Мартону. Но и Геннадий Алимпиев оказался очень уместен. Он абсолютно чужд ужимкам актёров-мужчин, изображающих женщин. Никакого кокетства, стреляния глазами, хохотков. Выходит мрачный мужчина в спортивном костюме, с женской грудью и нормальным мужским голосом заявляет: «Я – Ульяна Андреевна». Но есть какая-то двусмысленность, скрытый комизм, когда он во втором акте угрожающе спускает молнию на джемпере. Страшно с такой женой жить!
В спектакле есть подобные двусмысленности, очень смешные, но почти необъяснимые. К примеру, причинность – ищите женщину – делает понятной доверительность и даже застенчивость Фурманова-Шпака, который всех (и зрителей) выспрашивает, не видел ли кто блондинку-контральто из Большого, выносящую узлы с его богатством. В Рудольфе Фурманове концентрируются абсурд и нелепость ситуации.
Судя по спектаклю «Князь» («Идиот» Ф.М. Достоевского) в московском Ленкоме, Богомолов за последнее время не изменился. Много в «Князе» сомнительного. Но у его режиссёрской «маски» есть две стороны: чёрная и белая. Хорошо, если к Петербургу Богомолов будет поворачиваться белой половинкой. И актёрам полезно, и зрителям приятно.