27 марта, в День театра, общественность была бурно взбудоражена приказом Министерства культуры РФ о слиянии Александринского театра Санкт-Петербурга и ярославского Театра имени Фёдора Волкова в единый организм под общим названием Первый национальный театр. Острая негативная реакция Союза театральных деятелей (как вообще посмели даже не посоветоваться?), ярославского губернатора Д. Миронова и множества недоумевающего театрального народа привела к тому, что приказ Медведевым приостановлен. Наступило время обдумать: что такое слияние театров, находящихся друг от друга на расстоянии более чем 700 км, в чём его смысл и реально ли это в принципе?
БЮРОКРАТИЧЕСКОЕ мышление не имеет ничего общего со здравым смыслом. Это надо понимать, прежде чем начинать орать в сторону Министерства культуры выстраданные реплики типа «Задолбали!!». Бюрократ никак и ничем не связан с реальной живой жизнью: он своего рода математик и мыслит абстракциями. Это объяснял ещё Салтыков- Щедрин: спросите у чиновника, сколько Россия может производить картофеля. Он расчертит карту страны на квадратики, посмотрит, сколько может каждый квадратик производить картофеля, а затем умножит первую цифру на вторую. Вот есть у нас первый по времени возникновения театр в Ярославле. И старейший, жаждущий утвердить свой приоритет в этом вопросе Александринский театр. Так отчего бы не объединить эти коллективы в единый организм? Вопрос о приоритете будет снят навсегда. В названии новой бюрократической единицы появятся два нажористых, милых власти слова – «первый» и «национальный». Новообразование естественным путём повлечёт за собой новый бюджет и новые возможности. Где здесь униженные и оскорблённые, где причины бунтов и недовольств?
Конечно, ответить, в чём общественное благо слияния Александринского театра и Театра имени Волкова, не может никто. План не проработан в самых элементарных деталях и существует в виде указателя пути. Навроде идеи строительства коммунизма: двигаться надо вот по этой дороге, а когда дойдём и что там будет, не ломайте голову – будет прекрасно. Но вот я, как зритель, интересуюсь – а повлияет ли грядущее слияние на качество продукции? От того, что спектакли, скажем, Александринского театра станут фигурировать под ярлыком Первого национального – они станут принципиально иными?
Я видела в Александринке «Женитьбу» Гоголя, где женихи катались по искусственному покрытию, имитирующему лёд, и это хоть немного расцвечивало скучнейшее действие, в которое превратилась пьеса. Смотрела спектакль по «Живому трупу» Льва Толстого, где решительной рукой интерпретатора, режиссёра Валерия Фокина, были напрочь вычеркнуты цыгане. Наблюдала Гамлета, которого тошнило монологом «Быть или не быть…» в окружении охранников с овчарками. И всё в этом роде, то есть рядовые образцы «современного» театра, разыгранные словно и не актёрами, а статистами. В труппе Александринки катастрофически не хватает актёров, интересных и желанных публике (зная это, Фокин часто зовёт на главные роли артистов со стороны). У Александринки большие проблемы с репертуаром. О глубине постижения литературы и силе впечатления от спектаклей и говорить не приходится. На представлении под названием «Литургия Зеро» (по «Игроку» Достоевского) я даже заснула... Так что изменится, когда этот театр станет флагманом в будущем фантоме Первого национального?
Ярославскую общественность успокаивают заверениями, что их театру откроются новые возможности – а именно, будущему монстру Первого национального отдадут строящееся здание в Москве возле метро «Коломенская», от которого отказался МХТ. И вообще на ярославский театр начнёт литься дождь материальных благ. Прекрасно, но нам-то, зрителям, какая польза от этого? Самые великолепные спектакли в истории театра частенько были сделаны за копейки. Советские актёры на маленькой зарплате играли так, как нынешним и присниться не может. Настоящий национальный театр рождается из внутренних потребностей и возможностей нации, а не из бюрократических абстракций. Ничего живого бюрократия родить не может! Она может ему, живому, или помешать – или не помешать. И лучшая бюрократия – та, которая не мешает людям жить. Бюрократы! Не мешайте людям жить! – хороший лозунг, по-моему.
Итак, трудно усмотреть в незрелом и нереальном проекте Первого национального театра прямое и явное общественное благо. Но зачем этот проект возник в принципе? У меня есть гипотеза. Она явилась мне после известия о том, что Н.С. Михалков одобрил идею Первого национального. И не просто одобрил. Режиссёр сообщил, что он убеждён: его прадед, предводитель ярославского дворянства С.В. Михалков, был бы счастлив от слияния Александринки и ярославского театра. Против аргумента такой лучезарной силы возразить что-либо нереально, но дело не в призраке прадеда, одобряющего проект Минкульта.
Дело в том, что мы чего-то не знаем. И не знаем мы чего-то главного. А Михалков, видимо, знает. Возможно ли всерьёз думать, что наш аятолла вдруг решил подсобить Фокину взобраться на новую ступень бюрократической лестницы?
С каких щей пылкая театральная общественность вообще решила, что Первый национальный театр будет возглавлять худрук Александринки Валерий Фокин? А худрук ярославского театра Евгений Марчелли окажется у него в подчинении. Да, Фокин – крупный режиссёр, личность экспансивная, любит возглавлять и расширяться, идея слияния вроде бы даже ему и принадлежит...
Ну и что? Мало ли у нас экспансивных личностей, любящих расширяться. Не логичнее ли предположить, что Первый национальный театр, новую бюрократическую единицу, возглавит совсем не Фокин и тем более не Марчелли, а совсем другое лицо? Вызывающее куда больше ассоциаций с понятиями «первый» и «национальный». Как вам такой «поворот винта»?
Впереди грядут общественные обсуждения проекта Первого национального театра. Мой завет таков: люди, требуйте предельной конкретики планов, цифр и фактов. В том числе и в вопросе о том, кто именно станет руководить светлым будущим Первого национального театра. Мы же знаем, что в России личность руководителя – это главный вопрос. Ну так уж исторически сложилось!