Жизнь – это кошмарный сон

В Московском театре имени Ермоловой состоялась премьера спектакля «Макбет». Пьеса Шекспира. Постановка – Олега Меньшикова. Он же исполняет заглавную роль, и он же – художественный руководитель театра. Когда выдающийся артист выходит на сцену в новой роли, это всегда привлекает зрителя, а тут ещё Шекспир (обладатель многовекового «знака качества»). Но самому поставить спектакль с собой в главной роли – неимоверно трудно и мало кому удавалось. Итак, получилось? Не получилось? Имейте терпение. Я расскажу.

ЕРМОЛОВСКИЙ «Макбет» идёт в переводе Владимира Гандельсмана, это современный русскоязычный поэт-эмигрант. Перевод не режет слух нарочитой вульгарностью (как, скажем, шекспировские переводы А. Чернова, которые сейчас популярны в театре). И учитывает изменения поэтической речи со времён Пастернака, чей классический перевод обычно декламируют артисты на сценах. Текст Гандельсмана достаточно красив и эффектен, но не покрыт густым лаком, и привычное становится даже как будто новым. (Всё ж таки мы ещё не так деградировали, чтобы в зале не нашлось хотя бы двадцать человек, знакомых с «Макбетом».)

Правда, есть две вставки: монолог Охранника и диалог Малькольма и Макдуфа написал современный драматург Валерий Печейкин, и своей беспомощностью эти вставки удивительны даже для Печейкина. Но ход мыслей постановщика понятен: Охранник (Н. Татаренков) – лицо от театра, он[end_short_text] бродит по сцене, вначале неосторожно подсмеиваясь над суевериями артистов, считающих «Макбета» опасной, проклятой пьесой. Так надо же ему что-то говорить, Шекспиром не предусмотренное. Действие происходит в театре, на сцене, уставленной чёрными кофрами (в таких обычно хранятся части декорации и реквизит). В пустом ночном театре явно бродят призраки, являющиеся простецу-охраннику, и постепенно втягивают его в своё кошмарное действие. Теряя здоровый пофигизм, Охранник со временем становится слугой проклятого Макбета, а сцена – таинственным пространством зловещего эксперимента над человеком…

«Макбет» в отличие от других пьес Шекспира имеет только одну чёткую сюжетную линию. Причём лагерь зла (Макбет, леди Макбет, ведьмы) сильно укреплён, а команда добра (Дункан, Макдуф, Малькольм, Банко) в художественном отношении слабовата. Отсюда и явились современные вставки, но делу не помогли. По-прежнему успех спектакля по «Макбету» определяет исполнитель главной роли. Конечно, можно, как это происходит в постановке «Макбет. Кино» Ю. Бутусова выпустить на сцену пять Макбетов и шесть Банко, которые периодически меняются местами, поскольку в творческом мире Бутусова нелегко разобрать, где палач, а где жертва, да и не всё ли равно, в обезбоженном-то мире. Но это не вариант для ермоловской сцены, у которой есть Меньшиков. Злые языки станут утверждать, что только Меньшиков-то, по сути, и есть, но это не так, в труппе имеются талантливые артисты. Однако меньшиковский «Макбет», несмотря на формальную многонаселённость, выглядит как моноспектакль. Это история только одного человека. История человека, над которым тёмные силы успешно провели гнусный эксперимент, устроили дьявольскую провокацию, втянули в проклятую вечность ада. В этом «Макбете» нет постепенности – дескать, жил себе гордый человек, славный полководец, добрый, в сущности, парень, а потом обманули его мерзкие ведьмы, посулили трон, он и соблазнился, да ещё жена подзуживала: ты король, будь смелее. Меньшиков-Макбет изначально инфицирован злом, заворожён им, притянут и похищен, он с явным любопытством и даже загадочным удовольствием наблюдает сам за собой – а на что я ещё способен? А леди Макбет – да нет никакой леди Макбет.

Разве мог бы этот надменный, намертво заключённый сам в себе, как в тюремной крепости, человек подчиниться женщине? Леди Макбет здесь – группа постоянно переодевающихся чертей, они же – ведьмы в белых париках и тёмных очках, они же – размножившаяся в демонических обличьях леди Макбет, они же – убийцы, они же – слуги... Быстро и невнятно говорящие актёры (что за безобразие творится с актёрской молодёжью в Москве? Кто им ставил зачёты по сценической речи?) динамично разыгрывают шекспировский сюжет, так что многие зрители, думаю, не сразу схватывают происходящее. Лишь к концу компания демонов ослабляет хватку, и тогда в пространстве проявляется «настоящая» леди Макбет (А. Воркуева), симпатичная рыжая женщина в инвалидной коляске, лепечущая бессвязные речи. Демоны покинули бренное тело, и оно стало, как положено, жалким. Макбет-Меньшиков бесстрастно провозит коляску с леди Макбет по сцене. Он сам – не демон, он – объект их усилий и коварств, он – проклятый человек. Человек, болезненно ощущающий отмеренное ему время…

Спектакль дизайнерски эффектен, его чёрно-красно-белая гамма, упругие ритмы, остроумные костюмы и особенно работа художника по свету (А. Ребров) делают зрелище вкусным и привлекательным. Однако спектакль источает некую зловещую странность, которая может и оттолкнуть иного зрителя. Видите ли, Меньшиков – лирический актёр. Он играет будто бы лично про себя, и пусть это мираж, это мощный мираж. Вот в спектакле Театра Ермоловой «Из пустоты…» он выходит в образе поэта-эмигранта Георгия Иванова и делает это так неистово и блистательно, что у нас нет никаких сомнений в полном совпадении душевного строя поэта Иванова и артиста Меньшикова. Зазора нет, понимаете? Меньшиков играет беспросветного циника, лорда Генри в «Портрете Дориана Грея» – с тем же эффектом. А сегодня он выходит в образе насмешливого и высокомерного щёголя, забавляющегося переодеванием в диковинные наряды и шапочки и с интересом наблюдающего собственный распад! Да так умно, так страстно, так увлечённо. И притом его Макбет – боец и воин жизни, он сам не остановится и не прекратит своё движение вниз никогда. Он жадно ценит ускользающее как песок время, он стремится использовать все возможности, пусть ограниченные, замкнутой на нём демонической системы мира, где жизнь – это кошмарный сон. Значит, надо прожить этот сон, как воину, смело и яростно.

В своих монологах Макбет-Меньшиков словно несколько замедляет время, останавливает шум действия, и это правильно, и хорошо бы это усилить. Этот Макбет должен жить в ином времени-пространстве, чем прочие персонажи, пусть они бегают и тараторят, они фигуры служебные. А это – герой.

Тёмный, но герой.