Новый плод сознания Виктора Пелевина под названием «Тайные виды на гору Фудзи», разумеется, похож на все его предыдущие произведения. Но имеет в своём составе и нечто прежде небывалое. Героиней романа автор сделал тётку сорока лет. То есть покусился на территорию женских романов. Раньше тёток в оптике Пелевина не было. Что случилось?
ПО МАРКЕТИНГУ оно и правильно: молодёжь всё равно ничего не читает, а тётки читают, и им интересно про своё, про тёткино. Но гордый Пелевин всегда игнорировал маркетинг и вообще всяческую моду – он же её сам и создавал. Видимо, автора всё-таки увлёк творческий момент – вовлечь в свои интеллектуальные эксперименты новых фигурантов. Так в романе появилась бывшая красавица Татьяна, теперь как подержанное тело выкинутая за борт патриархального общества.
Трое богачей (Фёдор, Ринат и Юрий), находясь в состоянии «бешенства жира», то есть обожравшись наслаждениями, призывают на работу некоего Дамиана. Тот обещает починить испорченный чувственный аппарат этих мразей и открыть им новые источники блаженства. Один путь – восстановить обстоятельства прошлого, когда желаемого они не получили, испытав отказ, удар, унижение.Для Фёдора таким ударом была встреча на студенческой картошке с вожделенной девицей Таней, отвергавшей его страсть. Обстоятельства восстановлены, Таня доставлена в декорации прошлого, Фёдор наконец распахивает перед ней полы халата и демонстрирует то, чего не показал в далёком прошлом. Далее Фёдор отправляется по маршруту, начертанному Дамианом, – открывает для себя новые духовные практики, «джаны», чувствует неземное блаженство, потом всемирную пустоту и фантомность всего на свете, потом распадается на цепь призрачных ощущений… в общем, идёт обычным путём пелевинского героя.
А Татьяна в бешенстве – чаша унижения переполнилась. Внезапно друг за другом к ней являются три отвратительные феминистки-ведьмы, и начинается работа по превращению хорошей русской женщины в мистическую тварь. Татьяне промывают мозги, и она познаёт, как долго и злобно её зомбировал патриархальный мир. Она понимает суть мира – а понять суть, по Пелевину, это значит докопаться до какой-нибудь выдающейся гадины (обычно рептилии), которая и правит миром. В случае Татьяны эта гадина – ящерица, и она же Великая Мать. Всё сущее порождено ею. Татьяне следует осознать свою силу, научиться создавать внутренний «крюк», на который можно подцепить что угодно, подчиняя жизнь своей воле. Главное – выйти из состояния рабской покорности, перестать видеть в мужчине венец желаний. Однако Татьяна, забросив свой «крюк», выбирает не свободу, а того же Фёдора, и в конце романа она уже его супруга. Благодаря ей Фёдор вновь осознал себя как некое целое (то есть восстановил привычную иллюзию, утраченную от духовных практик). Обычная жизнь, тот «земной реализм», о котором толковал чёрт у Достоевского, это и есть наивысшее земное счастье. А сунешься «за черту» – сдохнешь от ужаса и тоски. Там сплошная космическая бессмыслица, там неутомимая всемирная вагина производит и поглощает всё новые и новые миры, там нет места ничему личному, лишь поток хронически меняющихся призрачных образов…
Ни герой, ни героиня не вызывают сочувствия – герой понятно почему, он богат, следовательно, мразь априори. Но Татьяна, милая Татьяна, жертва, страдалица, отчего ей нет сочувствия? Ведь автор попробовал её оживить, описать строй её мысли, очертить судьбу. Ни над одной своей марионеткой он так не бился. Он сильно постарался скрыть своё отвращение к феминизму – беглый пересказ «идей» выглядит пародийно, но для Пелевина даже по-доброму. Тем не менее кукла Татьяна выглядит такой же отталкивающей, как кукла Фёдор.
Проблема в стихии душевности, которая присуща большинству русских женщин – и отсутствует у автора в принципе. Как у немецких романтиков, его герои, в том числе Татьяна, состоят из головы и половых органов. Объяснять, что такое душевность, бесполезно, а овладеть техникой её изображения, точнее имитации, возможно. Но зачем это Пелевину? Не тем он силён. «Это что-то мифологическое, да? – продолжал Дамиан, прищуренно оглядывая фрески. – Виноград, колесница, руины…» – «Это триптих, – ответил Фёдор Семёнович, подписывая очередную бумагу. – Харви Вайнштейн насилует Николь Кидман, Уму Турман и Натали Портман…»
Мы же за это его любим – за снайперские удары сатирического кинжала. А стихия душевности ему неподвластна. Да и многое неподвластно – недаром в его творческом мире вообще нет детей, а без них какой возможен серьёзный разговор о женщинах? Что ж, как говорят французы, «самая лучшая девушка не может дать больше того, что у неё есть». Автор исполняет свои обязательства – по книге в год – и выдаёт лёгкий, занимательный текст, богато инкрустированный всеми признаками развитого интеллекта. Его романы перестали быть неимоверно толстыми и сделались нормального объёма, часов на пять-шесть чтения.
Гран мерси!