Отличники из «Лицея» сдают экзамен публике

В преддверии Дня знаний вышел сборник «Лицей. Второй выпуск», где представлены лауреаты премии «Лицей», созданной именно для молодых авторов (до 35 лет). Троица прозаиков, троица поэтов. Из предисловия председателя жюри Льва Данилкина, выполненного в ритмах барабанного боя (новые имена! новое поколение!), разумеется, ничего толком понять нельзя. Кроме того, что публике пытаются в очередной раз сбыть «вечную иглу для примуса». Углубимся в сочинения «лицеистов»...

СРАЗУ отсечём от разговора поэтов. Как говорил Марк Твен, «опустим завесу жалости». И дело тут даже не в подражательности, отсутствии оригинальных интонаций и запоминающихся строчек. Настоящий поэт – всегда мощная личность, агрессор, властно навязывающий публике себя и свой образ мира. А эти молодые поэты пишут так, будто давно вышли на пенсию и жизнь для них превратилась в реестр унылых мелочей: «Посмотри, это я с тетрадкою, на прохожих смотрю украдкою, впереди ещё много лет, и вот это я тоже – сгорбленный, не расслышавший, не особенный, и собравшийся в туалет». Вспоминают папу с мамой, вглядываются в цветы и жучков, речь движется медленно и вяло – словно понимают бедные, что читать это никто не будет. Никто и не будет, пока не появится тот, кто топнет ногой и прикажет – «Молчать и слушать!!»

С прозой всё обстоит интереснее. Все три произведения, ставшие лауреатами «Лицея», – о современности. Получивший первую премию роман Константина Куприянова «Желание исчезнуть» рассказывает о мрачном парне по имени Кузьма, вернувшемся домой[end_short_text] с войны. Война – с «украми», и вернулся он понятно откуда, но в целях символической маскировки упоминается «ополчение Одессы» и «штурм одесского вокзала». Что маскирует автор? Да тот факт, что ни на какой войне он сам не был, и боевые действия в его изображении напоминают второсортное кино: что-то взрывается, кто-то бежит, герой орёт и куда-то бросается. Дома (где-то под Новороссийском) героя никто не ждёт: жена внезапно умерла, дочь пятнадцати лет завела роман со взрослым парнем, а дед – ну что дед, знаем мы этих литературных дедов. Всем недоволен, изрекает афоризмы, ни для чего не нужен. В посёлок прибывает также соратник Кузьмы – некто Стрельцов, парень такой же унылый, но более причудливый, поскольку его сопровождает активный призрак замученной «украми» невесты – наводчицы Марины. Некоторое время Кузьма с товарищами пытается навести в посёлке «порядок» (поприжать кавказцев, к примеру). Даёт интервью заезжей журналистке (намечался было секс, но обошлось). Конечно, Кузьму убивают, что ещё автору с ним делать. Герой скучный, и читать о нём скучно. На роман это всё никак не тянет, типичная повесть в стиле сильно ухудшенного Прилепина (много пафоса, ноль юмора). Был период бездарных романов про Афган, потом потянулись бездарные сочинения про Чечню, сегодня пошёл сезон Донбасса. Почему все тексты о локальных конфликтах так беспросветны, ответить не берусь. Факту присуждения первой премии – удивляюсь.

Вторая премия, пожалуй, выдана по делу. Повесть Игоря Савельева «Ложь Гамлета» о «вип-гастарбайтере» Олеге, юноше из Барнаула, который работает в Москве на телевидении, написана с изобилием живых и вкусных деталей. Похоже, автор знает, о чём пишет. То и дело вспыхивают искры остроумия. «Несмотря на два часа ночи, возле метро ещё слабо пульсировала жизнь, паслись таксисты, иногда кто-то кого-то бил...» Олег ищет жареные факты, собирает компромат на известных мразей, и судьба сталкивает его с режиссёром Коноевским. Который оказывается фантастической гадиной – кроме издевательства над классикой в театре, он ещё и соблазняет подростков, вдобавок доводит их до самоубийства. Жертвой монстра становится бывшая девушка Олега – бродяжка Газоза. Что ж, всё-таки что-то похожее на сюжет, и Савельев мог бы работать сценаристом в кино, причём в большом кино, для публики. Повесть же свою он несколько «недовертел», затемнил и запутал, наверное, чтобы попасть в «серьёзную литературу».

А «серьёзной» (большой, настоящей, интеллектуальной) литературой объявляют нынче ровно то, что и в киношном артхаусе. То есть если произведение лишено всяких признаков коммерческой составляющей (чёткий сюжет, юмор, привлекательные герои) и мухи от него дохнут – значит, вот оно, большое и серьёзное.

Возможно, поэтому Булат Ханов (третья премия за повесть «Дистимия»), остроумно задумав своё ироническое сочинение о мастере психологических тренингов, попавшем в ловушку судьбы, оборвал течение сюжета на самом интересном месте. Герой приезжает в северный город, отъединённый от материка (автор именует его «Нертенггова»), где правит дико прогрессивный мэр Цветмет Каменский, и попадает в абсурдный перевёрнутый мир. Сатира на провинциальную спесь и местный «креатив» соединяется с ярким издевательством над бесчисленными сегодня «тренингами успеха». То есть над тотальным опошлением мира и культуры. Вся Нертенггова завешана плакатами с цитатами из классиков, дома раскрашены в цвета радуги, но за всем этим таятся злобное самодурство, вечная страсть давить, указывать и направлять. Текст идёт бойко и увлекательно, явно слышатся пленительные интонации братьев Стругацких, но вот герою удалось сбежать из «реабилитационного центра», куда его поместили местные. И что? И ничего, внезапная остановка, конец. Видимо, автор решил, что если его герой, подобно настоящему герою триллера, пойдёт на разборки с провинциальными демонами опошления мира, текст станет «жанровым» и потеряет премиальный потенциал. Жаль! Могла бы быть отличная вещь. Дерзкая, остроумная – и пригодная для чтения.

А это встречается реже, чем книги лауреатов литературных премий.