На ММКФ-2014 приз «Серебряный Георгий» за лучшую режиссуру получила режиссёр Валерия Гай ГЕРМАНИКА за фильм «Да и Да». Трудно оставить без комментариев это событие.
Мне придётся купить лупу и диск с фильмом Германики: под лупой я надеюсь увидеть «лучшую режиссуру», которой не удалось разглядеть при первом просмотре. Но если с лупой проблем не будет, с приобретением диска трудности возникнут: прокатное удостоверение фильма «Да и Да» действительно только до 1 июля.
Поскольку в картине не то что иногда «звучит ненормативная лексика» – там только ненормативная лексика и звучит. И это не спецэффект, а своего рода манифестация – режиссёр как лидер нового поколения (его можно назвать «поколением Н.», то есть поколением Ничтожеств) гордо заявляет: мы курим, пьём и ругаемся матом. Разве этого недостаточно, чтобы громко заявить о себе? Нельзя сказать, чтобы подобный образ действия был шибко оригинален – не припомню поколения в России, которое бы не пило, не курило и матом не ругалось. Новостью является только то, что за фильмы, не заключающие в себе почти ничего, кроме жизни телесного низа, нынче отваливают «Серебряных Георгиев».
В начале картины мы видим поблёкшую девушку с огромной копной дредов чуть ли не до колен. Она отчаянно курит, сидит в чате и проверяет тетрадки – перед нами молодая учительница русского языка. На вопрос, где бывают учительницы с дредами до колен, ответ очевиден – в «школе» имени В.Г. Германики. Но до школы наша учительница так и не дошла. Приглашённая на ночную тусовку художников учительница встречает там пьяного юношу и затягивается в его непростую судьбу.
Молодой человек, чьего лица из-за выдающейся режиссуры и операторского мастерства мы так и не увидим (зато увидим его маленький половой орган крупным планом), беспрерывно хлещет водку и что-то малюет на холсте. Он, конечно, не живописец (ни живописью, ни любовью в пьяном виде как следует не займёшься), но и не «актуальный художник» – что-то на его картинках всё-таки изображено. Мужественная учительница, томимая жаждой любви, силой своего чувства доводит начатый было жалкий половой акт до финала (всё крупным планом). Но бедный юноша болен, попадает в больницу, и на операцию нужны деньги. Это, конечно, дико оригинальный сценарный приём – трудно вспомнить мыльные оперы, где его бы не было. Девушка решает пойти путём юноши – выхлёбывает бутылку водки, малюет картинки и – о радость! – продаёт их на толкучке. Однако деньги не нужны, юноша выздоровел, вероятно, оттого, что вовремя принял добрую порцию собственной урины, нацедив её в стаканчик (всё крупным планом).
Но недолго длилась алкогольная идиллия продвинутой молодёжи – когда парочка заявилась вновь на тусовку художников, юноша решил вставить упомянутый орган в фигуру первой попавшейся девицы. Учительница в отчаянии несётся домой. Юноша бежит за ней, время от времени падая на дорогу и попеременно вопя то «Я тебя люблю», то «Пошла на …». Тут начинается компьютерная анимация – по лесу мчатся волки, преображённая героиня в белом платье летит за ними. Громко поют классики рока – «Пикник» и «Агата Кристи». Вернувшись домой, учительница берёт небольшой холст, неуверенно окунает пальцы в белила и начинает что-то осторожно мазать по краю. Судя по всему, родился новый творец!
Видимо, потеряв за время работы над телесериалами чувство художественного времени, Германика растягивает действие (точнее, отсутствие действия) на 115 минут, тогда как происходящее отлично бы уместилось в 20–25. Дрожащей камеры, как бы имитирующей любительские съёмки, в этом фильме несколько меньше, чем в предыдущих опусах Германики. Умственное ничтожество героев – фирменный знак творчества Германики – осталось прежним, но вот в нравственном отношении есть сдвиг – героиня фильма трогательно любит своего алконавта и пытается его спасти. Когда нам показывают скорчившуюся на диване жалкую фигурку этого спившегося ребёнка в разных носочках, ясно, что взгляд автора тоже полон гуманизма, добытого трудным путём.
Название картины («Да и Да») отсылает нас к дадаизму, художественному направлению столетней давности, провозгласившему иррациональность и бессмысленность главным методом настоящего искусства. Бесформенности шалуны прошлого века, однако, не провозглашали – а фильм Германики именно что бесформенный. Ноль сюжета, ноль актёрских работ. Никаких новаций в картине, разумеется, нет, она неприлично банальна, однако удачно вписывается в современные убогие представления о свободе художника и правде жизни, собирая к себе под крыло все либеральные «фенечки» нынешней пены дней. Кто работает, учится, растит детей – тот прислужник диктатуры. А тот, кто ни фига не делает, но пьёт, курит и ругается матом, – тот настоящий боец за права человека. Герой Германики отважно рисует в паспорте, портит государственный документ, вы что – не понимаете, ПРОТИВ КОГО он выступает? Какая СМЕЛОСТЬ движет этим придурком?!
Вообще раздражает, что я обязана писать про это русским литературным языком, нося предписанные вериги. А ведь правильным было бы рассуждать о подобных творениях в стиле, адекватном источнику. Но не могу я позволить себе сочинить что-нибудь вроде «Фартовая шмара эта Германика. Ведь чистая Эллочка-людоедка с камерой, только та говорила «Жуть!» и «Мрак!», а эта «Класс!» и «Круто!». Протащила на экран нравы своей убогой проспиртованной тусовки – и нате вам, пожалуйста, лучший режиссёр. Глеб Панфилов режиссёр – и она режиссёр, ни … себе…». – Нет! Я так писать не могу, потому что мне свобода не положена, её выдали только В.Г. Германике, под расписку, лично!
Вот и ММКФ направил свой бег в сторону «Золотой маски». Вот и кинематографические генералы, вслед за театральными, дрогнули: не дай бог их сочтут недостаточно либеральными (на фоне-то нынешних санкций). Надо срочно подать сигнал в Европу и дальше – пусть видят: в России есть Германика, есть свобода, есть правда жизни. Которая заключается в небывалом ничтожестве «поколения Н.», чей интеллектуальный предел – написание поста в Фейсбуке, и чей «лучший режиссёр» не поднимает свою «свободную камеру» выше пояса.