Около года назад, к своему юбилею, Театр имени Вахтангова выпустил спектакль-концерт «Пристань» с участием знаменитых актёров театра. Он пользовался таким успехом, что вошёл в репертуар, а недавно был показан по каналу «Культура». «Пристань» вызывает гамму разных чувств и наводит на размышления…
«Но старость – это Рим, который
Взамен турусов и колёс
Не читки требует с актёра,
А полной гибели всерьёз».
Б. Пастернак
Классики всегда суровы и требуют невозможного. Жизнь милосерднее и вроде бы разрешает поблажки. Но брать их или не брать – вот в чём вопрос. О чём это я? Да вот – о старости.
Быть на сцене до конца – давняя традиция русских актёров. Ей положил начало сподвижник Фёдора Волкова Иван Афанасьевич Дмитревский (1734–1821). Бросить сцену «в расцвете», уйти со сцены своими ногами – согласимся, это не наше, не русское. Да и зритель любит проживать со своими актёрами всю жизнь, наблюдая, как он (она) изменился, постарел, но по-прежнему душка и молодец.
Ценность поколения артистов, родившихся до Отечественной войны, постоянно возрастает – они своей плотью скрепляют «распавшуюся связь времён», свидетельствуют о подлинности прожитых лет, активизируют культурную память. Да и мастерство их, как правило, нешуточное, настоящее. По крайней мере такого актёра всегда услышишь, тогда как сценическая речь молодых… отложим скорбный разговор.
Когда зритель приходит, скажем, в Театр «Модернъ» посмотреть на Владимира Зельдина в роли Князя («Дядюшкин сон» по Достоевскому), то Достоевский наконец отдыхает, потому что публику интересуют не его фантазии. А то, как двигается и говорит ветеран сцены. Зельдин, конечно, и образ создаёт, и его Князь – наверное, самый трогательный и благородный из князей «Дядюшкиного сна». Но большинство публики, кажется, одержимо другим азартом: посмотреть на эдакое «старость-шоу». Воочию убедиться, что можно в возрасте под сто лет быть вменяемым, в полном обладании собой, играть, даже танцевать…
Азарт этот понятен, но есть в нём что-то тревожное. Чувство не слишком высокого полёта осеняет зрителя, когда он готов разразиться бурными аплодисментами, если на сцену выходит известный ему актёр в возрасте.
В театре аплодисменты всё-таки надо заслужить, и заслужить именно сегодня, именно за эту роль. Это входит в понятие профессионального достоинства. Предварительные овации – это аванс, его следует отработать. Так поступает самоотверженная Татьяна Доронина. Так ведут себя Алиса Фрейндлих и Олег Басилашвили.Так неизменно происходит в Малом театре, где нет никакого «старость-шоу», а просто все работают изо всех сил, в любом возрасте. Пусть зритель ликует, завидев Элину Быстрицкую или Юрия Соломина, актёры всё равно будут прилежно трудиться и заслужат другие аплодисменты – не «мы вас обожаем», а «вот это игра!». И эту разницу в аплодисментах прекрасно можно почувствовать в спектакле «Пристань».
«Пристань» создана как эстрадное представление – отрывки из разнородных пьес и инсценировки рассказов смешаны без единой художественной цели. Этот концерт поставлен Р. Туминасом как будто без особо крупных интеллектуальных затрат. Знаменитости театра аранжированы и гарнированы не без ловкости, их иронично-уважительно выносят на сцену на руках. Однако никакой художественной глубины порою не просматривается. Почему, к примеру, Юлия Борисова играет дайджест «Визита дамы» Дюрренматта, а Людмила Максакова – бабуленьку из «Игрока» Достоевского, непонятно. Смысл пьесы и романа не улавливается, это концертные номера. Дескать, посмотрите, как Борисова и Максакова шикарно выглядят, как они одеты, как двигаются. Действительно, одеты шикарно, особенно Максакова: в эгретке с пером кукушки, каракулевой шапке, неимоверном казакине и шароварах. Эдакий безумный а-ля рюс, сочинённый как бы неким французом нетрадиционной ориентации. Это не бабуленька Достоевского, а сама Максакова предъявляет себя – лихую, темпераментную красотку без возраста…
А ведь когда-то (20 лет назад) в прелестном спектакле Петра Фоменко «Без вины виноватые» и Борисова, и Максакова не предъявляли себя, а играли блистательно, великолепно. И тем самым куда убедительнее доказывали своё существование. Это прекрасные актрисы, но в «Пристани» их сценическая жизнь ближе к «старость-шоу», чем к «гибели всерьёз».
Зритель «Пристани» ликует беспрерывно, реагируя на любимцев, зритель вообще любит любить, любит ликовать, но насколько отличаются от дежурных «мы-вас-обожаем» аплодисментов те овации, которые заслуживают Юрий Яковлев и Владимир Этуш! Они приносят на сцену не наивное самолюбование, а опыт огромной прожитой жизни. Яковлев – в рассказе Бунина, Этуш – в роли Соломона из «Цены» Миллера живут мгновениями, нюансами, движениями души, горечью и радостью воспоминаний. Начинается сценическое время, где счёт идёт на секунды. Начинается подлинное мастерство во всеоружии профессионального достоинства.
И у публики тут же отключается азарт наблюдения «старости-шоу» и включается зрительский инстинкт – полностью сжиться, слиться с актёрским образом, сопровождать каждый его жест, каждую интонацию вздохом или смехом узнавания и понимания.
По-моему, настоящему артисту должно быть неловко и даже противно, если ему аплодируют только за то, что он живой и двигается. И кстати, думаю, что здорово и полезно было бы для студийных, молодых театров приглашать для работы знаменитых актёров в возрасте.В этих условиях не будет никакого «старость-шоу» – а вот оригинальное творчество вполне вероятно.