На днях пришло ободряющее известие: лорд Норманн Фостер, экстремальный архитектор, не будет реализовывать проект возведения на базе Государственного музея изящных искусств имени Пушкина (Москва, Волхонка) некоего современного «музейного городка». Кошмар отложен, но не прекращён.
ГМИИ имени Пушкина был открыт в 1912 году не Ириной Антоновой, как могут подумать некоторые, а Иваном Цветаевым, знатоком искусств, университетским профессором, подвижником – и отцом поэта Марины Цветаевой. Она, кстати, оставила об отце и его музее великолепные, красочные и пронзительные воспоминания.
Музей изящных искусств имени Александра Третьего (так ГМИИ назывался изначально) был создан сверхъестественным напряжением воли святого русского человека. Труженик и бессребреник, он лично собирал средства и контролировал всё в своём заветном детище, а открыв его, вскоре умер. В 1913 году. Так бывает у «первых парней»: сделал дело – и ушёл. («Первыми парнями» я в шутку называю настоящих творцов и созидателей, тех, кто возводит города, открывает музеи, пишет оперы и драмы и так далее. Как правило, «первые парни» мало что получают за свой труд, во всяком случае, не имеют и тысячной доли житейских благ, которые огребают идущие за ними последователи, интерпретаторы и др.)
Так вышло и с Иваном Цветаевым. Я заглянула на сайт ГМИИ имени Пушкина – и обнаружила, что столетие со дня смерти основателя музея (30 августа по ст. стилю, 12 сентября по новому) не ознаменуется никакими мероприятиями. Даже скромного вечера – хотя бы прозу Марины Цветаевой об отце почитать – не предусмотрено.
Другими важными делами озабочено руководство музея – расширяться! реконструировать! обновлять! Проект нового «музейного городка» давно вызревает в ГМИИ имени Пушкина, но пока не обрёл бесповоротного вида.На сайте музея есть обсуждение этого проекта. Примечательно, что тревожные вопросы задают хорошие люди, которые волнуются – не будет ли окончательно загублен облик Москвы этим строительством в самом центре города («центрее» вообще не бывает!). А отвечает им какой-то робот.
Например, Ирина Левина пишет: «Я считаю, недопустимо в центре Москвы, в таком месте, как Волхонка, строить новые ужасные стеклянные идолы депозитария, административного корпуса с конференц-залом. Не надо уродовать наш город ещё больше, чем его изуродовали. А строительство в районе усадьбы Голицына на фундаментах старого Пречистенского дворца и во дворе Первой московской гимназии тем более недопустимо… Не надо дом для телепередачи «За стеклом» – надо хорошую ордерную архитектуру, не превышающую этажность окружающей застройки!»
Из Музея изящных искусств неравнодушной горожанке отвечают исключительно изящным слогом: «Проектирование проектов осуществляется в рамках Постановления Правительства Российской Федерации от 18 июня 2008 года №464 (в редакции Постановления Правительства Российской Федерации от 26.12.2011 №1133) и Постановления Правительства Москвы от 15 ноября 2011 года №541 «Об утверждении границ объединённой охранной зоны №8».
Что, вероятно, означает: не лезьте к серьёзным учреждениям, которые «проекты проектируют», со своими глупостями.
Однако придётся лезть. Слишком уж высока «цена вопроса» – перед нами «культурное наследие» чрезвычайной важности (центр Москвы, ГМИИ имени Пушкина).
Отрадно, что Норманн Фостер отошёл от дела. В Петербурге, к примеру, ещё помнят – некоторые даже и с содроганием – его чудовищный проект перестройки острова Новая Голландия, где предусматривалось 9 проломов кладки исторических стен, окружающих остров, ради возведения каких-то ни для чего не нужных мостов.(Вообще звать современных иностранных архитекторов хорошо бы для строительства на новых местах, а не в исторически сложившихся центрах. Они не чувствуют, не понимают чужую им среду и с размахом рисуют свои почти наркотические галлюцинации. Помните, у Лермонтова – «Не мог щадить он нашей славы!»)
Но сама идея нового «музейного городка» осталась – поскольку амбиций ГМИИ имени Пушкина так просто не отменишь.
Эти амбиции вполне выяснились, когда Ирина Антонова (нынешний президент и тогдашний директор ГМИИ) в телеэфире предложила перераспределить коллекцию импрессионистов, хранящуюся в Эрмитаже, – в пользу ГМИИ.
Вот где зарыта собака. Эрмитаж! Ох этот Эрмитаж. Он фатально не даёт покоя руководству ГМИИ.
Дело в том, что Иван Цветаев собрал отличную коллекцию. И тем не менее его музей – чудесный, очаровательный, милый… провинциальный музей. Он имеет огромное просветительское значение, но его нет и не может быть среди первостатейных хранилищ мирового уровня. Такие хранилища по силам было собирать лишь царям и королям. ГМИИ – замечательный музей, но даже с учётом пополнений в советское время это не Прадо, не Лувр, не Эрмитаж. И переделать эту ситуацию невозможно.
Невозможно? Многих людей именно это наполняет странным энтузиазмом. Отсюда и амбиции ГМИИ. Наверное, отсюда и цена на входной билет – 400 рублей. Столько же, сколько в Лувре, и на целых 150 рублей дороже, чем в Эрмитаже.
К тому же в Эрмитаж бесплатно пускают пенсионеров, детей и студентов (всех стран), а в ГМИИ даже льготный билет стоит 200 рубчиков. При том что коллекция Эрмитажа значительнее, чем в ГМИИ, – думаю, раз в сто пятьдесят.
Одобрил бы такую ситуацию кристальный человек, основатель музея Иван Цветаев? Понравились бы ему планы бесконечных реконструкций и амбициозных расширений его музея неведомо зачем? При неоправданно завышенной цене на билет?
Что толку спрашивать. У Цветаева другие были «двигатели внутреннего сгорания». Он хотел, чтоб в его родимой Москве «тоже было», чтобы московские самодуры своих деток водили в культурные места, чтобы изящные искусства просвещали и развивали обывателя. А нынче даже столетие со дня его смерти проходит в молчании, как будто ГМИИ вырос сам по себе, как гриб.
Как хотите, а неизящно это!