Два года назад, когда отмечался юбилей А.П. Чехова, пришлось констатировать, что мастера искусств по этому случаю ничем особо публику не порадовали. Но нынче дела пошли куда лучше – и спектакли появились интересные, и фильмы. Что радует – хорошо приготовленный Чехов действует на зрителя как сильное лекарство.
Картина «Поклонница» Виталия Мельникова, посвящённая трогательному роману Чехова с Лидией Авиловой, задумывалась к юбилею, но выходит в свет только сейчас.
Мельников (1928 г. р.) – один из старейшин режиссёрского цеха, уникальный мастер. В обширном списке его работ – «Начальник Чукотки», «Семь невест ефрейтора Збруева», «Старший сын», «Выйти замуж за капитана», «Царская охота», «Бедный, бедный Павел»… Как могло случиться, что режиссёр такого калибра, абсолютно не утративший ни разума, ни творческой силы, – маялся со своим фильмом три года, без денег, без поддержки? По-моему, за такие кунштюки виновных «начальников кино» следовало бы штрафовать.
Выкрутились как всегда – на энтузиазме и профессионализме, изо всех сил скрывая бедность. Меха, кружева, стильная мебель конца позапрошлого века, паровозы, маскарады, обеды – всё оказалось добротно-очаровательным, и даже кусочки натурального Петербурга удалось отыскать, хотя и несколько подпорченные предательскими стеклопакетами… Но всё-таки «Поклонница» – не историческая и не биографическая лента. Фильм снят с приятной простотой советских картин «о любви и дружбе», он уютный, плотно населённый славно сыгранными персонажами. И это скорее «этюд в нежных тонах» о лирических отношениях порядочного мужчины и порядочной женщины (в главных ролях – Кирилл Пирогов и Светлана Иванова). Картина явно противостоит той хамской, вульгарной трактовке отношений мужчины и женщины, которая преобладает в современном кино. Рассказывает о деликатных душевных движениях. Раскрывает красоту умолчания, сдержанности, самопожертвования – ведь речь идёт о романе, которого, в сущности, и не было.
Повстречал как-то Антон Павлович на обеде у своего неунывающего друга-юмориста Лейкина (сочный О.П. Табаков) милую, очаровательную даму – Лидию Авилову. Она его поклонница и сама пишет «рассказики». Отдыхая глазами и душою на свежем облике молодой женщины, Чехов защищается её чистотою от окружающей пошлятины (тупых литературных дам задорно изображают Светлана Крючкова и Оксана Мысина). Авилова привлекает его, но – она замужем, у неё растёт сын… Муж, состоятельный здоровяк, ворочает гирями и терпеть не может литературу. Всё, что может позволить себе поклонница, – это мечты и надежды. Да и Чехов явно не стремится к «буре и натиску», он тоже скорее мечтает и воображает – «а вот что, если…»
Опять встреча и снова на людях. Редкие письма – ведь Авилова петербурженка, Чехов москвич – потом опять встреча на Масленицу, приглашение в гости, но вваливается толпа тех же непременных пошляков, и ничего не выходит… А потом Чехов приезжает в Петербург на громкий провал своей «Чайки», попадает в больницу, и Авилова навещает его, разыскивает и переписывает его ранние рассказы, словом, служит своей трогательной, нежной и печальной любви. Дети в её семействе всё прибавляются, здоровье у Чехова между тем убывает. Плетутся затейливые кружева душевной симпатии, рисунки чувства, которому не дано сбыться полновесно, а может быть, на свой лад оно и сбывается. Ведь притяжения меж людьми разнообразны и прихотливы, бывают и такие призрачные романы – из ничего, из намёков, «невстреч», обрывочных разговоров… И что-то в этом есть дивное, возвышающее человека.
Из могучей личности Чехова взята её милая, деликатная сторона, и это, конечно, трудно воплотить лучше актёра «Мастерской Фоменко» Кирилла Пирогова, с его чудесными грустными глазами и мягкой улыбкой. Его Чехов, туманный и обворожительный интеллигент, отлично знает, что не действительность нужна Авиловой, а мечта – и мечту эту искусно и умело воплощает. Или разыгрывает? Но если и так, никакого вреда своей поклоннице Чехов не принёс, а по его трудной жизни прошла задушевная тень её благородного чувства. В нашей жизни, где головы забиты политикой и экономикой, напоминания о правах сердца, о светлых человеческих симпатиях, о прекрасной и несбывшейся любви – действует, как будто вот кто-то с неба тебя окликнул. Нежно так, приветливо…
Другой Чехов предстаёт в спектакле Санкт-Петербургского театра «Русская антреприза имени Андрея Миронова» «Палата №6» (режиссёр Влад Фурман). Как известно, этот рассказ, кристалл беспощадной художественности, неутешителен и безысходен. Ужасно устройство обыденной русской жизни, где палачи и жертвы легко меняются местами, неумолима поступь рока, замаскированная пошлым бытом.
Доктор Рагин, засевший в провинции на спокойном казённом месте и выдумавший себе прикладную философию равнодушия, переступил черту, отделяющую сытый мир от мира страдания. Зашёл в «палату №6», где содержатся психические больные – и уже из неё не вышел. Милые обыватели упекли книгочея и философа навсегда… Эту сумрачную историю режиссёр излагает без лишних жестокости и натуги, наоборот, легко играючи, с юмором и вкусом, пестуя прекрасные актёрские работы (так воодушевлённо и радостно обычно играются студенческие спектакли!).
Сначала самоуверенный Рагин (Андрей Дежонов), как дирижёр, руководит «хором» кашляющих-чихающих больных обывателей. По ночам он раскрывает свою единственную отдушину – книги – и из них будто льётся музыка: доктор отчаянно тоскует по умному разговору, по общению с образованными собеседниками. Но вот в приваренных к деревянному потолку железных кроватях показываются люди – их лица видны сквозь панцирную сетку, точно они в тюрьме. Это несчастные обитатели «палаты №6», где доктор Рагин найдёт единственного друга, больного Громова (пронзительный Анатолий Петров). На разглагольствования о том, что страдание иллюзорно и не всё ли равно, как и где проводить сон жизни, надвигается настоящая правда: нет, не всё равно, и жизнь сумеет это доказать. Казённое равнодушие чиновника от медицины столкнётся с миром беспросветного страдания, и страдание поглотит, затянет его: это возмездие за пустословие и пустомыслие. Но зато доктор из чиновника стал человеком, пусть и трагически обречённым!
Острая театральная форма сочетается в спектакле «Русской антрепризы» с глубоким переживанием чеховской истории. Ведь в России, с её грубостью нравов, несчастные и несогласные всегда рискуют оказаться в «палате №6». И равнодушной сытости, не желающей ничего этого знать, у нас и поныне хватает.
Сплошь и рядом люди оправдывают своё бездействие тем, что-де «ничего не изменишь». Это позиция, которую Чехов ненавидел, – он сам ежедневно трудился над изменением жизни. Не писал – так сажал деревья и цветы, учил начинающих литераторов. И уж никогда не мирился с насилием и варварством. И нам велел.