Для знатоков продвинутой отечественной музыки конца 60-х – начала 70-х Леонид БЕРГЕР – заметная фигура. Участник московской подпольной группы «Орфей», солист ВИА «Весёлые ребята», исполнитель таких шлягеров, как «Алёшкина любовь», «Школьный бал», «Как прекрасен этот мир» и т.д.
В 1973 г. Бергер уехал в Австралию, где две песни в его исполнении стали хитами. Во время одного из визитов в Россию, в марте 2008 г., Леонид встретился со своими коллегами и товарищами по рок-н-ролльному цеху – Вячеславом Малежиком и Юрием Валовым. Публикацию этой беседы о музыке и нравах того бурного времени «АН» начали в №33 от 25 августа. Сегодня – продолжение разговора.
Л.Б.: Возвращаясь к вопросу, какие ещё песни кроме «Алёшкиной любви» могут быть связаны с тем периодом и почему «Алёшкина любовь» тогда выскочила, а другие песни – нет. Насколько я знаю, первые версии песен «Чёрное – белое», «Школьный бал» и «Возьми свои слова обратно» – всё это тоже было сначала мной записано. Вопрос о том, насколько органично они срастались с моим исполнением... Можно говорить об этом в разных ракурсах и спорить, но дело в том, что «Алёшкина любовь» была записана в самом начале «Весёлых ребят», и тогда я был железобетонным членом этого ансамбля и даже, скажем так, носителем стиля.
Потом, когда стало известно, что я решил свалить на Запад, ситуация изменилась – перестали давать выигрышные песни.
Дьячков осмелел, в силу своего первого успеха, и начал экспериментировать дальше – потому-то его музыка и была такая свежая и интересная. К примеру, песня «Школьный бал», где по тем временам была довольно смелая и оригинальная гармония, и можно сказать, что так писали на Западе. Как раз её-то он и дал мне записать как солисту. Я тогда уже стал записываться сам по себе – не как участник «Весёлых ребят», а как певец-солист. В то время я записал с Оскаром Фельцманом две песни, с Дунаевским – целую серию для кино, с Мондрус дуэтом записывался – там было много чего, я уже точно не помню, а Тухманов просто толкал меня как отдельного солиста.
В.М.: Ну а первая твоя запись, которую зрители могут вспомнить, – это песня к мультфильму «Фильм, фильм, фильм», где «Сокола» («СОКОЛ» – одна из самых первых московских бит-групп. – Прим. авт.) играют инструментал, а поёшь ты, но в титрах нахально написано, что это «Сокол».
Л.Б.: Я совсем про это забыл, а вот ты сейчас сказал, и я вспомнил, да...
Ю.В.: Слушай, Лёнь, а какие у тебя остались ощущения, даже скорее воспоминания, о том далёком времени? Ведь мы, волею судеб, оказались если не первыми, то по крайней мере одними из самых первых, кто начинал и пытался публично применить хотя бы разрешённые элементы этого тогда супермодного биг-бита или рока...
Тогда всё это превратилось в целое движение, которое, приспосабливаясь, видоизменялось, но эти стиль и направление впоследствии захлестнули всю Россию, и стиль сменился, причём не только музыкальный, так как рок-энд-ролл – это образ мышления, который в разной степени проник во все сферы культуры и жизни, повлияв на мировосприятие более молодого населения.
И эти наши первые удачные попытки теперь – как музейные экспонаты. И чего-то там не хватает, и где-то качество не очень, но с этих-то попыток всё и началось, прежде ничего подобного не было. «Форд Фокус» – машина куда лучше, чем «Форд» модели «Т» 1922 года выпуска, однако в музее находится «Форд «Т», так как с неё всё началось...
Л.Б.: Безусловно… И сейчас, вспоминая те времена, я могу сказать, что ощущал себя счастливым человеком. Потому что из глухого преследуемого подполья, когда нас раз в два месяца выпускали в кафе «Молодёжное» под какими-то там клятвами, что мы будем играть только «проверенные и утверждённые» песни, я попал в «Весёлые ребята», где были гастроли, и мы играли по три-четыре концерта в день, и нам платили серьёзные по тем временам бабки...
В.М.: Я могу сказать, что, как правило, я не говорил, сколько зарабатываю, чтобы не нажить себе недругов, так как соотношение моего заработка и зарплат ребят, с которыми я учился в институте, было таковым, что у меня получалось на порядок выше.
Л.Б.: Я, знаешь, что скажу, Паша (Слободкин. – Прим. авт.) был очень хорошим психологом ситуации, он устраивал так, что и волки были хорошо накормлены, и овец на цепочках можно было выпускать далеко в поле... Конечно, песни были конъюнктурные, но и в них мы искали возможность самовыражения...
В.М.: ...Проигрыш из «Цепелинов», а потом опять любовь-морковь...
Ю.В.: ...Эклектика, тяжёлый риф, а потом опять «Мурка».
Л.Б.: Ну да, но при этом он знал, что в ансамбле «Весёлые ребята» имело место самое настоящее хипповое подполье – когда собиралась эта самая сердцевина в свободное от работы время, ставилась вся аппаратура, и мы выходили и начинали играть от души. Я выучивал целые концерты Тома Джонса, Рэя Чарлза, и ребята знали всё. Мы отрывались для себя, и результаты, которых мы достигали, были серьёзные...
В.М.: Юра Петерсон рассказывал, что однажды на саундчеке, когда вы были на гастролях в Чехословакии, году в 72-м, Паша попросил, чтобы вы спели, и там у журналистов с радио и телевидения «отвал башки» произошёл...
Л.Б.: Паша всегда хорошо знал, когда меня надо запустить и когда меня надо убрать из кадра.
В.М.: Вот ещё, пока не забыл, по поводу хиппизма... Помимо того что мы носили клёши и всякие другие модные прибамбасы, кто-то из «Весёлых ребят» «занёс бациллу приветственных поцелуев», которые теперь вовсю приняты нашей артистической богемой, и при встрече все стали целоваться. Меня это как-то подламывало...
Так что ты говорил про Пашу?..
Л.Б.: Дело в том, что у нас был довольно гибкий репертуар, так как, гастролируя по всему Союзу, мы иногда заезжали в такие «глубины», где «фирма» была неизвестна да и часто нежелаема. В таких местах мой репертуар заметно уменьшался, а репертуар Юлика Слободкина увеличивался, посередине был стабильно не менявшийся по размеру репертуар Петерсона... Чем ближе к границе – тем больше меня (Украина, юга, Прибалтика), чем глубже в Сибирь – тем больше Юлика (Юлий Слободкин – певец с классическим и народным репертуаром, брат Павла Слободкина. – Прим. авт.).
В.М.: В нашем разговоре ты упомянул Фазылова, а мог бы ты о нём рассказать и объяснить его феномен, ведь он спел две песни, и обе стали суперхитами – это «Люди встречаются» и «Портрет работы Пабло Пикассо»?
Л.Б.: Мы тут говорили о Томе Джонсе и, в частности, упоминали его хит «Секс Бомб», так вот это о Фазылове, такова была его роль в ансамбле, его успех основывался на двух составляющих. Во-первых, у него были самые длинные ноги, а во-вторых, он обладал очень красивым, бархатным голосочком. У него не было гибкости или техники в пении, и он никогда даже на шаг не отступал от мелодии, от интонации, но ему и не нужно было всё это, так как он знал, что все клёвые блондинки с первых рядов только на него и смотрели.
В.М.: Когда я пришёл в ВР, то Фазылова уже не было, но о нём ходили легенды, что к нему в гримёрку, бывало, приходили по две, по три девушки и заявляли, что хотят от него детей или просили, чтобы он лишил их невинности, «прямо не отходя от кассы».
Л.Б.: Это как раз то, за что Питер Бест был выгнан из «Битлз», – Джон и Пол его просто приревновали...
В.М.: ...А кстати, когда я работал в ВР, Полонский уже ушёл, а вместо него был Боря Багрычев, по успеху у девушек и по приёму он был первым номером...
Л.Б.: Боря Багрычев? А это не тот, который в нашей самодеятельной группе «Орфей» барабанил? («Орфей» – это Лёня Бергер, Слава Добрынин, Валя Витебский, Боря Багрычев и продюсер Валера Шаповалов по кличке Полковник. – Прим. авт.)
Ю.В.: Это он, к сожалению...
Л.Б.: Что к сожалению?
В.М.: Умер он… столько пить...
Л.Б.: Ну не знаю, я за ним этого не замечал...
В.М.: Да бывало с ним это... Я вообще в ВР слыл непьющим, и ко мне на гастролях то и дело подселяли самых «неблагополучных» – «на воспитание».
Л.Б.: Когда я работал, ВР к алкоголю относились довольно равнодушно; был один, который мог принять лишнего, но и здоровье у него было богатырское, – это трубач Избойников...
В.М.: Когда ты работал, в ВР ещё работали люди с привкусом джаза – Беспалов, Турбилидзе, Избойников, а когда я пришёл – это уже была сложившаяся тусовка из московского рок-андеграунда.
Продолжение следует