28 октября состоится торжественное открытие обновлённого Большого театра – благодаря прямой трансляции по телевидению оно может стать всенародным. Но отдельные любопытствующие из СМИ уже обошли «Большой-пребольшой», чтобы первыми узнать: на что ушли 6 лет и 21 миллиард рублей?
Что хорошо, то хорошо
Обновление Большого состоит из двух частей: реконструкция и реставрация. Реконструкция довольно затейлива. Удачно выкроена Верхняя сцена, просторная, удобная, где может разместиться целый оркестр и где легко репетировать даже какой-нибудь сильно многофигурный балет. А вот Подземный концертный зал скорее удивил как непонятная диковина. Он стилизован под греческий амфитеатр, разные части планшета, формируя пространство, опускаются на глубину. Эффектно, однако зал огромный, как зимой будет отапливаться? И что там играть, под землёй, – реквиемы?
Новый Большой приспособлен к зрителю с ограниченными возможностями: человек на инвалидной коляске может разгуливать по всему зданию, а в зале для него отведены специальные места. Слабослышащим и слабовидящим тоже предусмотрены свои места – близко к сцене. Да здравствует мировой, добравшийся и до нас гуманизм!
Новые гримёрные комнаты оборудованы душевыми и уборными, и уже не придётся артистам толпиться в очереди к единственной кабинке на коридор, как в советские времена. Всё блестит и переливается, даже технические лестницы облицованы мрамором. Скользко! Не подвернут ли ноги в балетках отдельные прыткие танцоры? Я бы всё ж таки постелила побольше дорожек. Тут доблестному директору Большого Анатолию Иксанову надо сделать выбор между блеском и безопасностью.
Что до реставрации, то она сделана по-русски в лучшем и высшем смысле этого слова. Сделана в том страстном напряжении души, в том благословенном порыве к идеалу, в котором работали великие русские мастера. Их собрали по всей России – более трёх тысяч человек. Скульпторы, живописцы, декораторы, золотых и хрустальных дел мастера, целый город мастеров со всего Отечества смог собраться для великого важного усилия – восстановить императорский театр.
Дворцовые ткани из шёлка делают во всём мире лишь 17 женщин из Старо-Спасского монастыря в Москве, в день выходит небольшой кусочек. А для обивки Императорского фойе и Царской ложи нужны были сотни метров! Позолоту в зале наводили по старинным рецептам, и протирать её следует специальной беличьей кисточкой. Точили тонкие, прозрачные вазы из алебастра в Белом фойе, ваяли фигуры Атлантов в зале – только из папье-маше, не из гипса, чтоб не портить акустику… Короче, мастера, что называется, «оттянулись», – когда ещё получишь такой выгодный заказ. И расстарались – красиво до слёз, причём дорогой, тщательной, «императорской» красотой.
Для такого театра ещё нет репертуара
И вот стоит он, голубчик, весь сияет хрусталём и золотом, воссозданный так любовно и тщательно – и, как в одном романе Кинга, ждёт приближающегося будущего. Вот уже встрепенулись обрадованные инвалиды, размечтались провинциальные учителя и врачи – эх, взглянуть бы! – да и большие чиновники себе черкнули: обязательно посетить. В душе, в избе и в стране должен быть «красный уголок», чистое место для радости и мечты, пусть им будет Большой, обновлённый подвигом мастеров.
Но что будет идти на этой великолепной сцене? Для неё пока нет никакого репертуара. Кроме, разумеется, балетов Григоровича. На которые, собственно, и будет ломиться публика в ближайшее, да и в отдалённое время. Дирекция это прекрасно понимает, и Юрий Григорович уже работает над осуществлением на обновлённой сцене «Спящей красавицы» и «Щелкунчика». Напоминаю, как богиня справедливости, что великого балетмейстера отсюда выжили в 90-х годах и всё это время оскорбляли в прессе, как какого-то мошенника. Всё для того, чтобы очевидная истина опять воссияла: Григорович не только классик, но и неутомимый, несравненный работник.
Что до оперных и балетных новаций последней «пятилетки», то им, по-моему, самое место на Новой сцене, которая так выручила Большой в период реконструкции. Никаких особых новаций на самом деле не было: шла ориентация на среднюю европейскую моду. По всей Европе идут, скажем, оперы, где персонажи Моцарта фигурируют в джинсах, а люди Верди – в какой-нибудь тоталитарной униформе. Как не надоели все эти режиссёрские фокусы, непонятно. Да и не след нам оглядываться на среднюю евромоду! Они, может, наоборот, на нас поглядывают в надежде – может, русским удастся вырулить из постановочного тупика, а мы – туда же.
Первой ласточкой на обновлённой сцене заявлена «Руслан и Людмила» Глинки в постановке Д. Чернякова. Надеюсь, что известный и талантливый режиссёр как-то сумел преодолеть некоторое присущее ему недоверие к цвету (преобладание серого и белого в его спектакле «Жизнь за царя» в Мариинке даже наводило на мысль о цветоаномалии режиссёра). Не представляю себе «Руслана и Людмилу» Глинки, да ещё на обновлённой сцене, и без сочного цвета. Тревожусь и за персонажей и за сюжет – найду ли знакомое? Ведь в «Евгении Онегине» Черняков решил сцену дуэли Ленского и Онегина как несчастный случай при неосторожном обращении с ружьём. Конечно, ему хочется сбить штампы, преодолеть рутину. Но при этом нет-нет да и повреждается сама основа «ткани» оперы.
А ведь интерес к жанру нисколько не угасает, напротив: опера активно проникла в телеэфир («Призрак оперы» на Первом, конкурс молодых оперных певцов на «Культуре»). Мне, кстати, интересно, насколько глубок и фатален конфликт дирекции Большого и Галины Вишневской? Не было бы разумным привлечение её Оперного центра к новой жизни театра? Всё-таки в делах общей значимости хорошо бы стоять выше личных обид и амбиций.
Руководство Большого могло бы, на мой взгляд, пойти интересным путём: например, пригласить для постановок крепких мастеров, которые уже руководят каждый своим театром. Они могли бы поработать на Большой в качестве творческого «оброка», что ли. Порадеть для главной сцены. Таковы: А. Титель, главный режиссёр оперы Музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко; Д. Бертман, создатель «Геликон-оперы»; А. Петров, худрук Детского музыкального театра «Зазеркалье», найдутся и другие.
Страстная тщательность, с которой проведена реставрация, требует хоть какого-то соответствия репертуара, не правда ли?
Для такого театра ещё нет государства
Но главное несоответствие нового Большого лежит ещё глубже: облик императорского театра восстановлен тогда, когда причины, приведшие к его появлению и расцвету, утрачены.
Как жить императорскому театру без империи? Как муляж, дорогое чучело, мираж в пустыне?
Вот придут в зал десятки некомпетентных по большей части чиновников и прочая «элита». В просторной Царской ложе уместятся разом и пан спортсмен, и пан юрист, рассядутся в партере недопосаженные олигархи с жёнами, упрямо тянущимися к прекрасному… Все в пиджаках, без мундиров, без орденов. Никакого блеска. Это для них корпели ткачихи из Старо-Спасского монастыря, для них пришивали сотни позолоченных «лавровых» листочков к дверям Императорского фойе, которые надо обмахивать беличьими кисточками?
Для них трудился, в экстазе творческого упорства, город чудом выживших русских мастеров?
Нет, совершенно очевидно: реставрация Большого – самое лучшее начало для реставрации монархии. Год назад (см. «АН» от 2 ноября 2010 г.) был назван способ решения проблемы. Путём приглашения на трон английского принца Гарри (Генри), молодого энергичного человека, близкого родственника династии Романовых.
Можно так, можно иначе, но как-то надо – неторопливо, тщательно и последовательно. Нельзя нам жить идеей о том, что мы должны много и хорошо произвести, а потом дружно и весело съесть. Нет мечты. А какие могут быть на свете русские люди без мечты! Отними у нас страсть, артистизм, порывы к идеальному, способность грезить наяву – и кто мы такие…
Блистательная реставрация Большого театра обнадёживает – а может, у нас ещё остались силы на дальнейшее продолжение истории?