29 ноября на 74-м году жизни умерла Белла Ахмадулина. Она родилась в 1937 году, когда по русской земле гуляли смертельные ветры. Но люди в своем святом упрямстве все равно любили друг друга и рожали себе мальчиков и девочек.
Девочке с раскосыми глазами и татарской фамилией суждено было воплотить святое упрямство любви. Она стала прекрасной дамой русской поэзии второй половины ХХ века.
Когда мужчины хотят похвалить женщину за работу, они говорят – это неженская сила, это мужской ум. Так вот, в Белле Ахмадулиной не было ничего мужского – ни в облике, ни в манерах, ни в стиле жизни, ни в уме. Это была абсолютная, прекрасная женщина, исключительно владевшая Русским Словом.
Ее слабости были маленькими и человечными, а ее сила – чистой и высокой. Пикантная девушка, красиво завывавшая со сцены Политехнического в начале 60-х, отстаивала права души жить в прекрасном Божьем мире, а не в уродском обществе. Пожилая великолепная женщина, вышедшая в 2007 году на свой юбилейный вечер в Александринском театре (она собрала полный зал с тремя ярусами), эти права осуществила. Белла Ахмадулина сохранила читательскую любовь, не откликнувшись ни на какой мусор, ни на какую пену своего времени. Последние годы подолгу жила за городом, где сочинила цикл стихов на цветение черемухи. Она считала, что это истинное дело поэта – наблюдать за черемухой!
В Японии, стране эстетов, такого поэта давно бы обожествили – но, надо заметить, Ахмадулину и у нас любили всегда. В юности страстно и пристрастно, в зрелые годы – с оттенком восхищенного уважения. О том, какие чувства внушала юная Ахмадулина, можно понять хотя бы из дневников ее мужа (одного из…) – писателя Юрия Нагибина. В глазах обезумевшего от страсти и ревности мужчины Ахмадулина предстает обольстительным демоном, всезнающей ведьмой. Ее лицо встает над городом вместо солнца, ее голос сводит с ума… да, умели жить и чувствовать наши шестидесятники. Им есть что вспомнить уходя, а они уходят. Дай бог долгих дней жизни оставшимся, но их поколение покидает историческую сцену. И без всяких сомнений, на этой сцене Ахмадулина была одной из главных и заветных героинь.
Она сама с пронзительной точностью определила свое значение – «я знак, я намек на былое…» Она хотела напоминать собою о торжестве Русского Слова, о Пушкине, о Серебряном веке, «о том, что сохранны Марина и Анна и нерасторжимы словесность и совесть». О том, что мы не просто двуногие алчные гады, ползающие по оскверненной нами земле, что мы можем думать, говорить, читать, восхищаться, чувствовать истину и красоту.
О том, что культура – это не набор толстых скучных книг и картин. Это уникальные духовные технологии, овладев которыми мы можем развить свой внутренний мир до космических размеров и жить потрясающе интересно и достойно.
В русской культуре для Ахмадулиной все было живо, все говорило ее сердцу. Она писала замечательные литературоведческие эссе, хотя с юности побаивалась ученых, с юмором описав в одном стихотворении, как ее пригласили в гости литературовед и «жена литературоведа – сама литературовед». «Ведь для того чтоб мною ведать, вам надобно меня убить!» – восклицала героиня. «Ведать» Ахмадулиной было нетрудно – настолько, при всей изысканности, были ясны и прозрачны ее классические стихи. В них нечего расшифровывать и трактовать. Их надо декламировать и петь, как правильно решил Э. Рязанов, когда в «Иронии судьбы» его милая учительница взяла гитару и...
По улице моей который год
Звучат шаги – мои друзья уходят.
Друзей моих медлительный уход
Той темноте за окнами угоден.
О, одиночество, как твой характер крут!
Посверкивая циркулем железным,
Как холодно ты замыкаешь круг,
Не внемля увереньям бесполезным…
Ох ты, как красиво! – вздохнули тогда миллионы зрителей, и многие не поленились потом прочесть неведомую доселе Ахмадулину. Она никогда не презирала людей, но не считала для себя возможным адаптировать для них свое творчество. Какой голос Бог дал, тем она и пела, – а птицы, как известно, не умеют фальшивить.
Такой же органичной была ее вера, которая спокойно жила в ее душе, как живут на берегах русских рек маленькие белые церковки с золотыми куполами. Конечно, Христос – потому что не может быть ничего лучше, естественнее и прекраснее. Весь мир ее души вообще был устроен на прочных и вечных началах. «Когда моих товарищей бранят, я понимаю слов закономерность, но нежности моей окаменелость мешает слушать мне, как их бранят…» Что тут добавишь? Что возразишь? Блажен тот, кому дано так чувствовать и так понимать жизнь…
Прощай, Прекрасная дама русской поэзии! Прими наши слезы и вздохи – ничего, кроме любви и благодарности, ты не вызвала в нашей душе.