На премьерной афише театра «Сатирикон» написано следующее: «А.Н. Островский. Деньги. Криминальная сказка».
Поскольку Островский не писал пьесы «Деньги» и не был автором криминальных сказок, пришлось пойти на спектакль, узнать, в чем дело.
А дело оказалось в том, что художественный руководитель театра и постановщик спектакля Константин Райкин, видимо, любит Островского, но не доверяет своему зрителю. Поэтому под якобы заманчивым названием «Деньги. Криминальная сказка» в его театре укрылась пятиактная комедия Островского «Не было ни гроша, да вдруг алтын». Укрылась почти в первозданном виде! Сокращений и перемен в тексте минимум – разве что самовар, который у Островского, заменили на чайник.
Внешне вроде бы действие происходит в наши дни, где-нибудь в подмосковном захолустье, у железнодорожного переезда, на фоне серых гаражей и мусорных баков (сценография Д. Разумова). Действующие лица иногда говорят по мобильному телефону, листают глянцевые журналы, а солидный купец заезжает на эти задворки жизни в «тойоте» (большая сцена «Сатирикона» позволяет такие шалости). Но при этом актеры произносят натуральный текст Островского. Зрителю облегчают контакт с классикой, подсовывая понятную картинку, но при этом классика отправляется в уши цельными кусками! Впервые такой прием применил Бэз Лурман в картине «Ромео энд Юлия», а К. Райкин пользуется им уже не впервые – я видела у него несколько лет назад «Снегурочку» Островского, которая стала модернизированной внешне «Страной любви» (скажем, пастух Лель превратился в попсового певца). Но эта модернизация была именно внешней и не коснулась вечной сути пьесы – текст автора не был потревожен, и молодые актеры были искренними и страстными. В задаче спрашивается, зачем эта модернизация нужна вообще?
Пьеса «Не было ни гроша, да вдруг алтын» (1871 год) густо населена и богата событиями. В ней действуют три семейства – Епишкины, Мигачевы и Крутицкие, они соседи, живущие бок о бок в замоскворецком захолустье. Отставной чиновник, старый скряга Крутицкий замучил тиранством жену Анну и племянницу Настеньку, купец-барыга Епишкин, торгующий краденым, не может сбыть замуж придурочную дочь Ларису, а мещанка Мигачева ругается с непутевым сыном Елесей. За один день все судьбы героев переменятся. Потому, что пьеса Островского рисует нам не только обычную, мирскую жизнь. Это еще и русская сказка о главном – о совести, о деньгах и о том счастье, что может достаться только дуракам.
«Иуда Христа за деньги продал, как мы совесть за деньги продаем», – говорит герой первой пьесы Островского, «Банкрот». Великий моралист, Островский всегда накажет жизненным крахом того, кто продал совесть за деньги. В «Не было ни гроша, да вдруг алтын» перед нами крайний случай – скупец Крутицкий безумен, его алчность бесцельна и бессмысленна.
В игре Дениса Суханова (Крутицкий) есть сильные моменты (хотя мне показалось, иногда он сбивается на чисто внешний, карикатурный рисунок). Маньяк с торопливой сумасшедшей речью, бегающий в драной шинели, от страха, что его обворуют, зашивает деньги за подкладку. И тут в монологе скупца режиссер разворачивает целую перспективу ассоциаций – вспомним, это бедный гоголевский чиновник Акакий Башмачкин когда-то мечтал о шинели. Но времена изменились настолько, что чиновники стали далеко не бедными, они стали бесстыдными, наглыми ворами, утратили всякое чувство меры. Суханов торжествующе раскачивает шинель в воздухе, кричит о своей власти над всеми. Но в мире пьесы он обречен – здесь царит другая власть.
Эта власть – обыкновение, привычка, нормальная мещанская жизнь. Пусть к барыге Епишкину (забавный А. Якубов) по ночам бегают воры, распевая городские романсы, – причем для блатного шансона годится даже « У лукоморья дуб зеленый». Жизнь тут, у гаражей, вполне нормальная, хамская, конечно, и тупая, но без чудовищных крайностей. Обыватели представлены россыпью смешных и обаятельных актерских работ – М. Иванова (Фетинья Мироновна), Е. Бутенко-Райкина (Домна Есигневна), Г. Лежава (Елеся), Е. Маликова (Лариса). Это доблестное войско мещанской жизни, пожалуй, за полтораста лет не изменилось вообще! Все те же тетушки и мамушки с их темными умишками да лоботрясы дети, все та же пропорция забавного и хамского. В темном царстве правят судьба и случай – вот и деньги, потерянные скупцом, нашел дурачок Елеся, скупец с горя повесился, сирота Настенька спасена, и все вроде бы устраивается к лучшему. Но Райкин несколько приглушает комедийно-сказочное звучание пьесы, чтобы громче выделить горькую философию нищеты – тему, которую прекрасно сыграла Агриппина Стеклова (Анна, жена Крутицкого). Трогательным на сцене быть сложнее, чем смешным, и эта работа заслуживает внимания – речи несчастной Анны живо трогают зрителя. В спектакле есть яркие находки, эффектные образы – например, когда Крутицкий ищет потерянные деньги, он забирается в мусорный бак, раскидывает пестрый сор из тряпок и полиэтиленовых пакетов. Мусор вихрем носится по сцене, напоминая нам, что и деньги – прах. Актерский ансамбль не идеально слажен, но многое из пьесы явно доходит до зрителя и волнует его, а система ценностей автора и вовсе оставлена неприкосновенной.
Так зачем переименована пьеса? Для чего режиссер идет навстречу воображаемому невеже и тупице, которому нужно название позабористей?
А потому, что у Райкина не мастерская на сто человек, а тысячный зал, и его надо заполнять. Он сам, человек умный и образованный, не очень-то верит современной публике, разболтанной и невежественной. И кидает им такую вот «кость» – может, увидев слово «Деньги» в афише, они смилуются и придут в театр? Перед началом спектакля несколько раз включается запись с голосом Райкина, который долго и подробно, с тоской в голосе уговаривает зрителя отключить мобильные телефоны…
Не проще ли купить глушилку, Константин Аркадьевич?