Фильм Алексея Учителя «Край» выдвинут на соискание премии «Оскар» от России. Не испугает ли заокеанских академиков его энергетическая мощь?
За океаном любят, когда Россия предстает в виде духовно-задумчивом или душевно-милом. Бешеная победительная энергетика этой картины может смутить империалистов, несмотря на то что она закутана в плотный покров эстетических достоинств: отлично снята, прекрасно озвучена. Это еще страшнее. Когда русские имитируют второсортное американское кино, их даже можно снисходительно поощрить, как отстающих в школе. Но когда русские являются как первые ученики, да еще и вооруженные до зубов деньгами и талантами, тут-то что делать?
Ну, посмотрим…
Время действия – 1945 год. «Край» – название таежной станции, последней на железнодорожной ветке. Дальше – тишина тайги и быстрая угрюм-река, через которую когда-то немецкие инженеры прокладывали мост, да только давно нет ни тех инженеров, ни того моста. Из аборигенов угрюм-реки остался один спившийся хитрец (уморительный Александр Баширов), снабжающий население краденными, чаще всего у них же, вещичками. А в самом поселке валить лес определены разные сомнительные граждане – в основном те, что побывали в немецком плену. Командует ими в сущности добродушный однорукий председатель (Алексей Горбунов). Сюда и является сверкающий глазами таинственный герой по имени Игнат – Владимир Машков. Машинист от Бога, он чует паровозы всем нутром. Зов далекого железного чудища за угрюм-рекой призывает Игната отправиться на поиски и упрямыми руками очистить и оживить пропавший паровоз, исправить рельсы, построить из ничего переправу…
«Гвозди бы делать из этих людей, крепче бы не было в мире гвоздей», – воскликнул о советских людях поэт Н. Тихонов («Баллада о гвоздях»). После фильма Алексея Учителя хочется расширить масштаб применения «этих людей» – из них вполне можно было делать не только гвозди, но даже и паровозы. Во всяком случае, Владимир Машков сыграл в этой картине нечто небывалое – гибрид человека и паровоза. Когда-то жеребенок, бежавший за поездом, растрогал сердце поэта Есенина картиной напрасного соревнования природы и цивилизации. В образе паровозов цивилизация казалась зловеще-непобедимой и бездушной. Но прошло время, и паровозы стали казаться одушевленными – их оживили своей душой сами люди.
Влюбленный в движущееся железо контуженный машинист слился с ним всем сердцем! Его глаза горят как фары, резкий голос прорезает сибирскую мглу как гудок, а скорость принятия и выполнения решений запредельна. Однако, как и в старинном паровозе, в чумазом и угрюмом с виду машинисте-Машкове таится какая-то архаическая, нелепая нежность. Сначала она приводит его к красавице-поселенке с немецким ребенком (Юлия Пересильд), а затем привязывает к одичавшей в тайге немке (Аньорка Шрехтель).
Паровозы испускают дымы, в них плавают нехоженая тайга, лица поселенцев. Нищий быт преображается и становится дивной красотищей! Оператор Юрий Клименко творит чудеса, как это и положено русским операторам, которые своим феноменальным мастерством уже много лет спасают немыслимую чепуху, которую сочиняют русские сценаристы.
Это не проза, а поэма, не реальность, а сказка. Здесь, на Краю, даже зимой бродит величественный медведь, попадающий затем под паровоз. Когда поселенцы рвут зубами медвежье мясо, в права вступает стихийное язычество. Поселенцы превращаются в первобытное племя. Шкуру медведя растягивают на морде паровоза, избивают отщепенцев, пляшут и беснуются в дыму и пламени. Какая там власть? Прибывший в Край начальник (эта роль не удалась Сергею Гармашу) сначала лютует и сдуру убивает красавицу-поселенку, но затем сам превращается в одного из убогих, лепечет бред и убывает на велосипеде. Ведь это Край земли, здесь все заканчивается – декреты, указы, постановления, весь мираж общества. Остается реальная, земная, первобытная сила – мужская и женская.
Мужская сила в образе Машкова едина и бесспорна, а вот женская двоится – на большегрудую, ласковую героиню Пересильд и гордую, полную достоинства героиню Шрехтель. Не будем упрекать мужскую силу за то, что она выбрала нерусскую героиню, – это получилось естественным образом, потому что немка оказалась на поселении объектом народной травли. А мужчина-паровоз склонен защищать самого беззащитного.
Но дело, конечно, не в сюжете, который вряд ли выдержит аналитическое препарирование. Суть в поэтическом воодушевлении картины, где красота архаической техники слита с красотой первозданной природы и наполнена еще и ощущением силы. Мы остаемся в своем 2010 году все-таки прикованными к году 1945‑му, когда были безусловными победителями. Когда святой Георгий воевал на нашей стороне, и отблеск его копья, сразившего фашистского дракона, лег на лица наших мужчин. Машков это сыграл, Учитель это снял, и это волнует. Было время, когда наш паровоз летел вперед. Потом стоял на запасном пути. А потом… потом осталось только снимать кино.