Видеомагнитофон, ковёр и ливерную колбасу показали россиянам в сериале «Мир! Дружба! Жвачка!»

Завершился третий сезон сериала «Мир! Дружба! Жвачка!», вполне успешно теребивший в зрителе ностальгию по весёлым 1990‑м годам, когда он был молод и свеж. Продюсеры говорят, что всё, хватит, четвёртого сезона не будет. Понять их можно – последние 8 серий как минимум не сильнее предыдущих. Герои даже не поставлены в новые условия – сюжет катится как и раньше, только с возросшим количеством несуразностей в сценарии. Тем не менее фильму удалось главное – создать атмосферу эпохи и в нужной консистенции смешать жанры комедии, драмы и гангстерского кино.

Строго говоря, «Мир! Дружба! Жвачка!» – это костюмный фильм. Вроде бы с изображаемых событий прошло около 30 лет, а одежда и причёски людей, ассортимент и локация магазинов изменились радикально. Постсоветскую эпоху уже нужно воссоздавать, словно снимаешь про годы первых пятилеток. И хотя россияне живут по большей части в тех же брежневских многоэтажках, перед создателями проекта, безусловно, стоял вопрос о скрупулёзности: дескать, сколько усилий они готовы вкладывать в детали. Потому что одно дело – повесить герою-подростку кассетный плеер с проводными наушниками, а совсем другое – запариваться с аутентичными упаковками кефира, полиэтиленовыми пакетами с картинами Васнецова и предвыборной газетой «Не дай Бог!», в которой клеймили коммунистов в 1996 году.

Надо отдать должное: авторы поставили себе высокую планку. Подержанные 15-летние иномарки, дисковый телефон, видеомагнитофон, ковёр на стене, ливерная колбаса с батоном, спирт «Рояль», гриб в банке на окне – обмана нет, всё так и было. Но куда сложнее передать нерв эпохи, чтобы не вышло ни чернухи, ни гламурной сказки, в которую на российских экранах не раз превращались даже самые мрачные годы сталинских репрессий.

В сериале «Мир! Дружба! Жвачка!» мирок четвёрки юных героев-старшеклассников как бы отделён от среды взрослых. Нет, они тоже вовлечены в проблемы своих семей, да и сами постоянно сталкиваются с беззаконием. Но их внутренний мир светел, они полны идеалов из рыцарских романов (Вальтер Скотт мелькает на книжных полках), на которых росли дети советской эпохи. У Саньки Рябинина (Егор Губарев) любовь с девочкой Женей (Валентина Ляпина). Подбивать к ней клинья пытался и его лучший друг Вовка (Егор Абрамов). Но дружба устояла, чему немало поспособствовал полублаженный идеалист Илюша (Фёдор Рощин). Все вместе они «Братство крыши» – и это тоже удачный штрих про 1990-е, когда вылезти на крышку панельки можно было в любом подъезде, – они стоят над взрослой вознёй за уровень комфорта. Они играют в квадрат во дворе, братаются на крови, бегают по теплотрассам, но не крадут дворники с машин и не нюхают клей в подворотне. У всех них есть недурное будущее – как и у России, в которой через каких-то 5–7 лет начнётся экономический подъём.

Другое дело взрослые. Изображённая на экране Тула начала 1990-х – это город усталых, растерянных и злых людей. Санькина мать Надежда (Ксения Каталымова) продаёт шмотки на рынке и презирает родного брата Алика Афганца (Юра Борисов), возглавляющего в городе группировку из ветеранов войны. Но безденежье и её превращает в главу финансовой пирамиды. Тут у сценаристов очень точное попадание: Надежда же не сразу решила разводить людей на деньги, а постепенно, по капле, выбор за выбором. Именно так менялась и вся страна.

Трагически великолепен и её муж Федя (Степан Девонин), вузовский преподаватель и начинающий писатель, считающий себя интеллектуалом. Но новая жизнь раз за разом показывает ему, что он ни на что толковое не способен: ни дело создать, ни квартиру отремонтировать, ни пресечь приставания к жене её босса. Чтение лекций – буквально единственный его практический навык, как и у многих бывших граждан страны с поголовным правом на труд. Его статус рухнул, а нейронные связи не могут выстроиться в другом порядке. Он бы и рад помочь семье, но у него как будто сломан позвоночник перед марафонским забегом. Своей рефлексией и непринятием перемен он был комичен в первом сезоне. А в третьем стал чем-то похож на Трэвиса из классического «Париж, Техас», который в финале отказывается от попыток воссоединить свою семью, осознав, что никогда не сможет быть хорошим отцом и мужем.

Понятно, что все герои 1990‑х должны попадать в криминальные разборки. Но сравнивать «Мир! Дружба! Жвачка!» с сериалом «Бригада» некорректно. В нём есть неправильно застёгнутая первая пуговица – желание сделать до блеска положительным Алика Афганца, который, как и многие другие герои Юры Борисова, скорее похож на защитника угнетённых Зорро, чем на реального бандита из 1990-х. Да и его подопечные «афганцы» больше напоминают брошенных детей, живущих коммуной в старом ангаре и как-то очень легко для фронтовиков проигрывающих войну кавказским уголовникам.

Правда, в третьем сезоне авторам удалось выписать сложный характер антагониста Васи (Евгений Ткачук), который приводит в город тяжёлые наркотики. Ткачук убедительно отыгрывает типаж поработавшего у станка гопника, низкорослого, малообразованного, лишённого родительской заботы астматика (метафора нехватки воздуха тут довольно точна), но хитрого и мстительного, кожей почувствовавшего, что эпоха даёт таким, как он, шанс подняться. По ходу действия от него постепенно отклеиваются наслоения советской культуры, превращая обычного пролетария в кривляющегося злодея, «русского Джокера» эпохи перемен.

Второстепенные герои сериала вообще получились интереснее главных. Виктор Сухоруков играет пожилого оперативника на пенсии, «упустившего» дочь и пытающегося наверстать упущенное. Юрий Кузнецов великолепен в роли бывшего тренера по борьбе дяди Вени, так и не сумевшего безучастно смотреть, как его воспитанники уходят в бандиты. Всё пережитое персонажами в эпоху перемен видно в игре блестящих актёров, как годичные кольца на спиле деревьев.

Атмосфера 1990-х хорошо передаётся через саундтрек, который подобран исключительно удачно. Тут и «Агата Кристи», и «Сектор Газа», и Юрий Визбор, и подзабытая ныне культовая группа «Электрофорез». Как и героям, зрителю предоставляется возможность выбрать из лихого десятилетия что-то своё.