Директор фонда «Жизнь одна» Екатерина Машина о том, почему благотворительная организация – это не работа для души, отчего в фонде не питают иллюзий насчет энтузиастов, а также о том, что трудности не закаляют.
Благотворительный фонд «Жизнь одна» создан в 2016 году для помощи детям, попавшим в трудную жизненную ситуацию: социальным сиротам, ребятам из неблагополучных, малообеспеченных семей, беженцам. Под регулярной опекой фонда на сегодняшний день находится 112 детей из Москвы, Московской, Ярославской, Курской, Брянской областей.
– Что нового в работе фонда год спустя?
– Нас стали узнавать. Доверяют больше и, соответственно, количество обращений растет: если раньше было в среднем 2-3 просьбы о помощи в месяц, то сейчас – от десяти. География деятельности расширилась. Количество детей-подопечных увеличилось. Еще новое в том, что мы активнее стали поддерживать детские приюты. Их на нашем попечении сейчас четыре, в каждом примерно по 15 воспитанников.
– А помогаете вы в прежнем объеме или пропорционально спросу?
– Мы удовлетворяем базовые потребности семей, оказавшихся в непростой жизненной ситуации. Потому что стремимся помогать всем. Можно было бы оказать поддержку нескольким семьям, но фундаментально, снять проблемы по максимуму. А можно всем, но дать только самое необходимое (продукты, лекарства, одежду). Мы идем по второму пути. Хотя изначально предполагался, и сейчас мы не оставляем надежды, качественно иной уровень помощи. Пока же большинство наших подопечных находится в самом низу пирамиды Маслоу, им буквально нечем кормить детей. Но, как говорится, высота горы, на которую ты поднялся, измеряется глубиной ямы, из которой ты выбрался.
– Кадровый вопрос: удается ли вашим образованным, перспективным сотрудникам (у вас ведь только такие?) сочетать профессиональные навыки с искренним участием в судьбе подопечных? Вопрос из разряда «врачи профессионально циничны». Вашей работе такой цинизм помогает или мешает?
– Варианта ответа два: один публичный, второй честный.
– Давайте второй.
– «Цинизм», то есть голый профессионализм, лучше чрезмерных эмоций и розовых очков. КПД нашей работы от излишней участливости падает. Например, если сотрудник каждую историю воспринимает очень близко к сердцу, затягивается принятие очевидных рациональных решений. Мы не возьмем ответственность за семью, в которой есть большие проблемы со здоровьем, а откажем, перенаправив их в профильный фонд. Фонд – это организация, у которой ограниченный бюджет, как следствие – небольшое количество сотрудников и очень много работы. Просто сочувствие больного ребенка не вылечит и голодного не накормит. Лучше сделать пару звонков и выстроить эффективную коммуникацию за то время, в которое «особо сострадательные» в десятый раз произнесут фразу «даже не знаю, чем вам помочь». Наш идеальный сотрудник – рассчетлив, эффективен, нацелен на результат. С включенной головой и сердцем.
– Обратный вопрос: люди, идущие работать в благотворительность не по расчету, руководствующиеся душевным порывом. Их выбор работодателя часто спонтанен и иллюзорен. Они работают на разрыв аорты, всей душой, но не системно, не приемлют стандарты, быстро выгорают. С такими вы имеете дело?
– Есть такой парадокс. Смотрите: мы – благотворительная организация. У нас перманентно дефицитный бюджет, никакого стабильного финансирования. Постоянно растет только количество обращений с просьбами о помощи. Поэтому, казалось бы, мы должны стремиться сотрудничать с людьми, работающими за идею. И мы пробовали. У нас были сотрудники, которым не нужны были деньги, они просто хотели помогать детям. Я говорю не про волонтеров, а про штатных специалистов. Так вот, с ними было абсолютно невозможно работать. Они не соблюдают сроки, игнорируют важные детали, делегируют свои полномочия вместе с ответственностью. Это люди, чьи ярко анонсируемые добродетели на поверку вступают в серьезные противоречия с таким базовыми в нашем деле качествами, как ответственность и командная работа. И на практике они создают проблем больше, чем помогают решить. Прикрывая свою неорганизованность, нежелание совершенствоваться в профессиональном плане, необязательность (все эти неважные, на их взгляд, формальности) своей исключительностью и бескорыстием. Они склонны вольно или невольно противопоставлять себя другим, идеализируя свой порыв и зачастую девальвируя общие усилия. Мы стараемся таких горящих товарищей на работу не брать.
– Ну хоть один пример подвижника, который удивил.
– Их масса, но финал везде плохой. Например, была заместитель руководителя по административно-хозяйственной деятельности. Человек широкой души. Искренне любила детей. И воровала искренне. В особо крупном размере. Удивила... В любой работе хороша взвешенность, когда на месте и голова, и сердце, и совесть. Крайности всегда чреваты.
– Получается, что благотворительность ничем не отличается от любой другой сферы деятельности?
– Абсолютно. Даже критериев особых у нас нет. Другое дело, что есть момент восприятия потенциальным сотрудником благотворительного фонда как некоего светского монастыря: «устал от бизнеса, надоели совещания-планы-отчеты, достали объемы продаж, хочется работы для души». Фонд противопоставляется напряженной бизнес-рутине. Но отдушину ищут не там. Бизнес есть дело. А у нас дел побольше будет, чем в пресловутом отделе продаж – графики жестче, отчеты – точнее, ответственности больше.
– Сложности – локальные или глобальные – в вашем формате работы воспринимаете как кейсы? Нештатные ситуации закаляют?
– Очень хочется ответить, что, безусловно, закаляют, и мы становимся сплоченнее, гибче, мудрее. Но нет. Трудности тормозят развитие. Будь то нечистый на руку заместитель или согласование какого-нибудь проходного регламента – это всегда нервы и время. Почти всегда деньги. То есть ресурсы, затраченные на вчерашний день. Любой форс-мажор тормозит спланированное поступательное развитие. Мы никак не дойдем до массы вещей, которые давно себе наметили. Не можем начать работу с «трудными» мамами – помогаем детям, то есть, лечим следствие, а не причину. Не то, чтобы руки опускаются, нет, но неудовлетворенность присутствует. Есть в решении проблем рациональное зерно, но исключительно в смысле личностного роста: они учат группироваться, просчитывать наперед, оттачивать полезные навыки, но, по большому счету, тянут дело назад. В масштабах общества вреда от трудностей больше, чем пользы. Дети, которые должны были бы стать нашими подопечными, растут без нас. Потому что нас от них что-то отвлекло.
И еще момент. Проблемы бывают разные, и посредством некоторых общество транслирует нам установку в неодобрении в той или иной степени того, что мы делаем. Трудности, даже формальные, возникают не на пустом месте. Они – посыл, который тоже дестабилизирует. Поэтому относимся к себе, к своей миссии, критически. Пересматриваем установки, ценности и снова возвращаемся к тому, что делаем. А делаем, уверены, очень нужное дело.
– Говоря о перспективах, какие планы у фонда «Жизнь одна» на ближайшее время?
– Если о краткосрочных, скоро при нашей поддержке откроется еще один частный детский приют в Краснодарском крае. Там будут жить социальные сироты (дети, о которых не могут в силу разных причин позаботиться родители или родственники). Так что в планах – развитие, расширение деятельности с тем, чтобы осуществлять миссию и глобальные цели фонда. Помочь как можно большему числу детей выйти из трудной жизненной ситуации. Сохранить самое дорогое – семью, вернуть каждому ребенку право на детство.
Подопечные фонда из города Зарайск
Дети приюта "Счастье дарить счастье", Москва.