В кабинете отец с 9-летним сыном. На мальчике церковная ряса и черная шапочка.
– У ВСЕХ дети как дети. А мой какой-то не такой. Очень чувствительный. Постоянно что-то выдумывает. Когда он ходил в детский сад, воспитатель говорила, что мальчик умен не по годам. Я и успокоился. Но вчера он мне такое выдал…
– Что ты сказал отцу?
(Пауза. После которой продолжает отец.– Прим. Рамиля Гарифуллина.)
– Он сказал, что я не его отец. Спрашиваю – кто же тогда твой отец? А он отвечает, дескать Бог – мой отец. Еще меня греховником назвал. Я хочу видеть его нормальным ребенком, а он превратился в какого-то старичка, маленького попика… в рясе.
Все началось с того, что я заметил у сына плохую привычку. Он постоянно выдирал волосы на голове. Поэтому я решил отправить его на лето в деревню к своей сестре. Думал, может, она сумеет отучить его от этой привычки.
(Привычка выдирать волосы чаще всего вызвана депрессией и невротическими расстройствами. Это мания, которая выступает как психическая защита, как способ убежать или забыться от тяжелых переживаний. Дальнейший анализ показал, что депрессия была вызвана буйным поведением отца-алкоголика.)
– Сейчас тоже выдирает?
– Нет. Но тетя его вместо этого молиться научила – она верующая. И черную шапочку надела на голову. Объяснив, что в ней он до волос дотрагиваться не будет. Еще она сшила сыну черное платье. Я все это у него отобрал. А он закатил истерику. И только недавно я узнал, что сестра посещает какую-то секту.
(Рассказ мужчины о сестре показал, что, вероятнее всего, у нее тоже есть психическое заболевание.)
Может – это она так сильно повлияла на моего сына? Хотя он и до этого был странным. Душу, говорит, везде видит и слышит. Помогите мне – я боюсь потерять сына. Если он сейчас такое выдает, что дальше будет? Психушка? Уже в школе учителя начали жаловаться. Грозят перевести его в школу для умственно отсталых детей. Бред какой-то. Он же очень умный!
(Мальчик бледен, в глазах страх и тревога.)
Моя душа рыдает по сыну.
(Вступает сын.)
– Да, она у тебя рыдает… рыдает настолько, что я слышу ее стон. Не мне надо помогать, а тебе.
– Вот. Видите! Он слышит стон моей души.
– Хорошо. Оставьте нас наедине.
(Отец вышел.)
– Ты действительно слышишь стон души своего отца?
– Когда папа вышел, стон стал тише. Нет. Сейчас он переходит в плач. Я чувствую, что этот плач души исходит откуда-то сзади. Он – заблудший человек.
(Наличие слуховых галлюцинаций навело меня на мысль, что пациент страдает детским типом шизофрении.)
– Тебе тетя из деревни об этом рассказала?
– Он заблудился, и ему надо узнать, почему его душа плачет. И тогда он перестанет плакать. Я жалею его. Я жалею всех. И ПОМРЕМ ВЕДЬ ВСЕ! ВСЕ ПОМРЕМ!
(Мальчик говорит с интонацией старичка. Далее мальчик, который еще так мало жил на этом свете, долго рассказывал о загробной жизни. Говорил так одухотворенно, словно хотел туда переселиться.)
– В этом мире ты уже не видишь и не чувствуешь радости? Посмотри. Ярко светит солнце, растут деревья, мальчики катаются на роликах.
– Да ну их. С ними неинтересно. Я их не вижу. А стон души от него слышу (показывает на дверь, за которой отец). Ему надо помочь.
– И все-таки посмотри на детей, играющих на улице.
(Мальчик подходит к окну. Я открываю его, чтобы ребенок прочувствовал всю прелесть окружающего мира.)
– Что ты видишь и чувствуешь?
– Слышу какой-то плач. Вон сидят две старушки.
(Показывает на старушек. Но мальчиков, катающихся на роликах, не замечает. Депрессивная установка в сознании пациента выхватила только те объекты, которые соответствуют его страху и переживаниям.)
Видите лицо первой? Оно все в морщинах, которые похожи на мозоли. Вся ее душа в мозолях. Вы думаете, это морщины? И помрем ведь все! И у меня будут морщины.
(Психоанализ показал, что мой пациент страдает немотивированными и порой бессодержательными страхами. Они носят фантастический и вычурный характер, но никак не связаны с внешней причиной, которую выражал мой пациент.)
– Еще что видишь и чувствуешь?
– Вижу ее морщинистую руку, которой она пытается разгладить свои мысли. Она прозрачна. Она исчезает. Скоро уйдет туда, то есть умрет. Бог ее заберет.
(Молится. На протяжении всего сеанса он часто, не спрашивая, встает с кресла, уходит в угол кабинета и молится. Периодически тяжело вздыхает, будто переживает за все и вся. Анализ показал, что это не мольба, а некая навязчивость.)
– И все?
– Подростки смеются. Слышу глупую и бессодержательную речь, которая прерывается идиотским смехом.
(Интеллект мальчика не нарушен. Более того, он не по годам умен и эрудирован. Но эмоциональная сфера его сильно подорвана.)
– Хорошо. Посмотри на солнце. Видишь, оно тебе улыбается.
– Оно специально светит людям в лицо, смотрит им в глаза. Но люди не жмурятся и не отворачиваются от него. Светило приучило людей смотреть в глаза. Именно поэтому люди более открыты и честны. Они идут только вперед, не оглядываясь. Но им не хватает солнца, потому что оно появляется всего на несколько часов. Поэтому люди стараются не отворачиваться от него.
(И опять весьма талантливый ответ. Это психопатология или гениальность? Только второе. Есть надежда на помощь.)
– Почему солнце ведет себя именно так?
– Потому, что люди всегда идут только вперед. Если бы шли назад, то оно светило бы им в затылок. Глупо смотреть затылком на солнце, которого и так не хватает. Солнце, как бы зная все это, бывает, задерживается, и вместо отведенных Богом часов, светит больше. А некоторым счастливчикам удается идти за солнцем, и они умудряются его видеть весь день. Но есть и такие, которые бегут в обратном направлении, умудряясь вообще не видеть солнца.
– Ты как бы чувствуешь душу и характер солнца?
– Я знаю все его нравы. Оно наглое, поэтому смотрит в глаза без спросу. Иногда, наоборот, доброе и смотрит только тогда, когда это необходимо. Словно чувствуя мое состояние. И вообще, все люди мысленно разговаривают с солнцем. Одни только и знают, что ругаются с ним, другие плачутся ему, а третьи просят о чем-нибудь. Люди умеют общаться не только между собой и животными, но и с неживыми предметами, познавая их характер и душу. А надо с Богом общаться.
– Для тебя все имеет душу?
– Да. Поэтому отношение к разным вещам разное.
– Вот стена в моем кабинете живая?
– Конечно. Но пока молчит. В подъезде, где я живу, стены тоже молчаливые, серые и холодные. Но дети из нашего подъезда – дебилы – не выдерживают их молчания и царапают их сильно, до боли. Души этих детей входят в стены в виде рисунков, букв и царапин. Стены это чувствуют и умирают. Помрем ведь все!
– Лифт в твоем подъезде тоже имеет душу и характер?
– Он теплый и дружелюбный. Всегда открывает свою душу, впуская в нее всех. Общаясь с лифтом, люди поднимаются, даже возвышаются. Но некоторые умудряются поджигать его внутренности, кнопки, царапать его, плевать ему в душу, а он все равно всех поднимает и возвышает. Я порой глажу стенку лифта. Мне его жалко. Он умирает.
– А во дворе с мальчиками играешь?
– Во дворе у нас то же самое. Все предметы такие пугливые, даже стали металлическими, чтобы выжить. Лавки, беседки, турники, цветы – все в металле.
(Защита дезориентацией и игнорированием.)
– На аппетит не жалуешься?
– У нас во дворе дети относятся бережно лишь к еде. Она всегда хочет угодить людям, попадая в рот. Прежде чем поесть, мы ведь общаемся с едой, моем ее, бережно храним. И еда, чувствуя к себе такое отношение, старается быть в форме, радуя цветом и запахом. Но она болтлива – говорит больше, чем люди. Люди смотрят на нее и облизываются. А она такая глупая – говорит и говорит.
(Защита дезориентацией. О своем аппетите так ничего и не сказал.)