Либералы и неисправимый народ
Не везёт нашим либералам с народом. Не так поступает, не так ведёт себя. Вот опять этот народ собирается выходить с портретами отцов и дедов в рядах «Бессмертного полка»...
На днях прочитал в прессе высказывание писательницы Людмилы Улицкой, прозвучавшее в эфире радиостанции «Эхо Москвы». Не знаю, когда оно прозвучало, может, и месяцы назад, но не стареют не только мудрые мысли.
Улицкая с пониманием отозвалась о действиях французов в годы прошлой войны: «…Мы все с лёгким таким снисходительным относимся к французам, потому что мы-то молодцы…А французы — вот, они сдали немцам свою страну». Ну и что такого? Сдали и сдали. Улицкая видит даже плюсы в этом: «Сейчас прошли годы. Париж стоит, они его сохранили, они сохранили культуру… своих уберегли на самом деле».
По её логике, наши деды и отцы — сущие недоумки: свою страну немцам не сдали, в войне победили, но, цитирую Улицкую, «страна была разрушена, народу погибло ужасное количество».
А как следовало бы поступать? Сдавать немцам страну?
Рассуждения писательницы поразительно напоминают сетования братков с бычьими шеями и куриными мозгами: капитулировала бы страна в 1941-ом , давно уже потягивали бы у нас баварское пиво.
Братки, конечно, знать не знали о гитлеровском «Плане Ост», то есть завоевании жизненного пространства для немцев вплоть до Урала, создании «Великой Германии». На этом пространстве гитлеровские стратеги не оставляли места ни полякам, ни белорусам, ни украинцам, ни русским, ни каким либо другим народам. «Мы избраны судьбой стать свидетелями катастрофы, которая будет веским подтверждением правильности расовой теории», — это слова Гитлера.
Такая судьба наших дедов и отцов никак не прельщала. Они не просто победили в самой страшной войне за всю истории России. Они отвели от народа уготованную ему катастрофу, гибель нации; они сохранили будущее для своих потомков. Как сказано у Твардовского, сражались « не ради славы, ради жизни на земле».
До извилин братков это не доходило, но писательница-то должна знать!
Улицкая могла бы также выразить сожаление, что не в первый раз русские не сдают свою страну. В 1812 году, когда Наполеон с полумиллионной армией — всей тогдашней НАТО — вторгся в Россию, наши предки взялись за оружие, даже Москву спалили, чтобы выкурить супостатов из города и гнать их обратно, пока от «великой армии» не осталась жалкая и куцая толпа шерамыжников. Это слово — шерамыжник — именно тогда и появилось в русском языке.
Францию сдавал немцам не народ. Его мнения не спрашивали. Францию сдавали Петен, Лаваль и вся верхушка, погрязшая в коррупции. Вот и пришлось французам вкалывать на вермахт, да не один, а все четыре года оккупации. Это благодаря коллаборационистам промышленная мощь Франции работала на Гитлера: самолёты, орудия, танки, грузовики, продовольствие — в огромных масштабах поставлялись в Германию. И использовалось против нас. Что было, то было.
Но была и другая Франция — Франция Де Голля, сражающаяся. Она, что, не думала о сохранении Парижа и культуры своей страны?
После войны Верховный Суд Франции приговорил Петена, главу государства, и Лаваля, премьер-министра коллаборационистского правительства, к высшей мере наказания – расстрелу.
Лаваля расстреляли. Петену заменили расстрел на пожизненное заключение: пожалели старика, учли его заслуги в Первой мировой войне.
Вот как поступила послевоенная Франция с коллаборационистами, то есть с предателями.
Не везёт нашим либералам с народом. Не так поступает, не так ведёт себя. Вот опять этот народ собирается выходить с портретами отцов и дедов в рядах «Бессмертного полка».
Совершенно неисправимый народ.
РS. 40 лет назад, когда я работал в агентстве печати «Новости», два раза вылетал в Париж по заданию председателя правления агентства для встречи с г-жой и г-ном Ландон. В их типогафии печатался наш иллюстрированный журнал «Этюд советик». Иногда возникали текущие проблемы, которые надо было решать. Поразительна судьба этих людей. В годы войны они потеряли всех своих близких — в печах гитлеровских лагерей смерти. Их постигла бы та же участь. Но в последний момент в лагерь смерти, куда они были брошены, ворвались советские танки. «Вы не беспокойтесь, — говорил мне г-н Ландон, — журнал выйдет при любой погоде. Разве можно забыть, что нас освободила Красная Армия?»
Алексей Николин