- Вам комфортно жилось в рамках музыкального дополнения к драматическому театру? Тем более с вывеской «Театр имени Ленинского комсомола»?
- Вывеска помогала, конечно. Но все равно рокеру там тесно. Поэтому я три раза оттуда выпархивал. Как ни крути, это подрежимное существование. Ты, как пожарная команда, сидишь на телефоне, и в любой момент тебя могут вызвать, сорвать... В театре существует внутренний устав, и я его обязан выполнять. А любая обязаловка - это веревка, клетка, тюрьма.
- Всесоюзная известность к вам пришла в 1983 году после выхода двухсерийного фильма Леонида Квинихидзе «Мэри Поппинс, до свидания!». Как вы туда попали?
- Максим Дунаевский притащил... В 1980 году Коля Караченцов познакомил меня с Максом на записи девяти дуэтов к фильму «Трест, который лопнул». В это время Дунаевский с Квинихидзе работали над сценарием и музыкальной темой к «Мэри Поппинс». Ну а когда они разродились, Макс поставил Квинихидзе перед фактом: Смеян споет все мужские партии. Потом уже режиссер меня попросил заодно и озвучить роль «хипповатого мистера Робертсона». В «Тресте» была допущена грубая ошибка. Там Адомайтис моим голосом пел, а разговаривал за него Александр Демьяненко. И это сразу режет ухо. Квинихидзе помудрей поступил - дал мне озвучить всю роль. И получилось очень органично.
- Первый раз ушли из «Ленкома» в 1984‑м. Почему?
- Картина «Мэри Поппинс» вышла - имя надо было «выращивать», карьеру делать.
- Вы бессменный участник культовых спектаклей. Разве это не имя?
- Я же живой музыкант. А музыкант нуждается в постоянных обновлениях. Новый репертуар и смена декораций, интерьеров, городов... Ушел к Максиму Дунаевскому в его ансамбль «Фестиваль» солистом... Шесть лет с «Фестивалем» катался. 110 концертов в месяц в 1989 году - мой рекорд. Первый концерт у нас начинался в восемь утра в детском саду. В первом ряду у нас обязательно все сидели на горшках.
- В девяностые вы снимались в последнем фильме Леонида Гайдая «На Дерибасовской хорошая погода...».
- Перед этим я снялся в фильме «Ваш выход, девочки», в котором играл самого себя. Он мало известен, снимался «партизански», хотя моими партнерами были Саша Мартынов, Оля Дроздова. Я пел за кадром в фильмах: «Трест, который лопнул», «Я - кукла», «Парадоксы в стиле рок» и других. Правда, иногда мою фамилию даже не указывали в титрах. Доходило до смешного. Однажды я сказал Петру Тодоровскому: «Петр Ефимович, я пел в вашем «Военно-полевом романе» песню «Городок провинциальный...». Он так был удивлен, признался, что ему об этом не было известно.
- А к Гайдаю как попали?
- Я же вырос на «Мосфильме»! Он меня знал с детства. Правда, тогда мы с друзьями сниматься не любили. Носились по павильонам, как «молнии», - нам бы с пиротехниками пострелять, повзрывать... Однажды я шел по коридору «Мосфильма» в тон-студию мимо его группы, и Гайдай меня выдернул из коридора. «Паша, я запускаю новую комедию. У тебя есть веселые песни?» Я аж обомлел: «Откуда? У меня ж одна чернуха сплошная!» А я только что записал альбом «Апостол». «Дай мне его!» - говорит. Я принес. Потом звонит второй режиссер: Леонид Иович выбрал песню «Выть, пить, жить». А там ужас просто... Звоню Гайдаю: «В комедию? Да она ж чернушная!» «Зато, - говорит, - ты там поешь «У‑е-е... У-е-е!» Это сейчас как раз в жилу». И вот результат: 10 секунд в кадре, трясу гривой и «уе» ору, саму песню не слышно. Зато титры - на весь экран!
- Недавно Михаил Боярский обмолвился: будь жизнь подлиннее, был бы счастлив закончить ее в монастырской келье. Правда, что вы год жили в монастыре на Валааме?
- Правда. Был сложный период. И я однажды поймал себя на мысли, что мне все осточертело. Начало девяностых. Кругом одни бандиты, нищета, мразь. Я устал убивать животных...
- Ну да, вы же были заядлым охотником!
- Я охотился не ради убийства. Это неинтересно. А потому, что нужно было кормить четыре семьи... Если вы помните, в те годы продукты были по карточкам. Я жил в лесу, зато приезжал сюда, как Джек Потрошитель, - у меня за багажником кровавый след тянулся. Кабаны, лоси, олени, косули - все подряд. Я охотился десять лет - с 1985 по 1995 год. Даже на гастроли выезжал с собакой и винтовкой. В райдер включал не розы на столе в гостинице, как у попсы. У меня было прописано, чтобы в номере была вода. И охота.
А потом... животных жалко стало. И еды в стране стало больше. И я из монастыря пришел, сделался поспокойнее. Кстати, в Валаам я попал случайно. Съездил за компанию с друзьями и тормознулся там на весь сезон.
- Что вы там делали?
- Сначала дрова рубил. До послушания все начинают с дров. Потом стал урядником. Несколько хозяйств, лесопилка, кузница, дровяные склады, ГСМ. Все - на моих плечах. Развел всех рабочих, вольнонаемных, по работам расставил: кому пилить, кому в кузню идти. Бензин выдал, поехал на скит - воды привез. Там благодать. Как у Христа за пазухой находишься. Питание скудное - сечка с гречкой. Мясо не едят вообще, рыбу только по праздникам. Режим круче, чем в армии. Но не устаешь же... Во!
Так бы там и остался, но... Сначала папу похоронил. Вернулся в скит и спать не мог - мама плохо себя чувствовала. Ходил сам не свой. Схимник мне говорит: «Ты не дури! Возвращайся и живи в миру! Господь милостив. А то ведь он может и всю твою родню прибрать». - «А как же мне жить дальше?» - «Живи как люди. Женись. А жену у Бога проси!» Вот я и выпросил.
- Сразу познакомились?
- К тому времени мы с Людмилой 8 лет уже были знакомы, но она жила в Италии. Только приезжаю из монастыря, звонит ее подруга, которую я почти и не знал: «Люда в Москве». Спросила, не хочу ли я ее увидеть. Так все и решилось. Случайность?
- Правда, что Людмила - бывшая балерина?
- Правда. Когда-то она танцевала в Ленинградском мюзик-холле. Мы вместе уже 13 лет. Замечательная подруга, надежный тыл. Армейская терминология, но ей очень подходит. Кроме того, она - «мое первое ухо». Напишу ли я музыку, стихи, сделаю аранжировку, - первое ухо ее. У нее очень строгое ухо! Никаких скидок на то, что я муж.
- «Нормальные» артисты, отними у них роль, могут пуститься во все тяжкие. А вы периодически все бросаете и начинаете жизнь с чистого листа? И не боитесь все потерять.
- А что терять-то, если ничего не нашел?!
- А как же полные залы, ажиотаж, любовь поклонников? Или вас это не захватило?
- «Не сотвори себе кумира». Кумиром может быть и бутылка пива, и вот такая же страсть к победам, аншлагам, набитым стадионам. Я знаю людей, у которых денег - вал. И все равно в голове заруба: хочу, чтобы на моем концерте был миллион зрителей.
- А у вас заруба какая?
- Прожить жизнь достойно, сотворить то, что мне дано сотворить творцом, оставить память о себе. А что еще? Деньги? Там мне не нужны будут. Слава? Все это быстро тает. Я же вижу, как все проходит. Умирает человек, и ничего, кроме памяти, не остается. Поэтому и надо прожить так, чтобы кто-нибудь когда-нибудь вспомнил, что был такой человек. А не вспомнят - тоже ничего страшного.
- Жизнь у вас яркая, бурная, наполненная событиями. Не собираетесь написать книгу воспоминаний?
- Я уже решил, когда буду писать мемуары, - на смертном одре. Попрошу, чтобы сначала меня священник причастил, потом - чтобы меня вмазали каким-нибудь наркотиком. Вот тогда я расскажу на диктофон все-все-все. Вот так и уйду, разговаривая.
- Что считаете своим «звездным часом» - «Юнону», «Мэри Поппинс»?
- Все - авансы. Звездного часа еще нет.
- Будет?
- Еще какой. Не помереть бы только, не дождавшись его...