В институтах иностранных языков изучают иностранные языки. Тихое кабинетное занятие. Правда, Военный институт иностранных языков Министерства обороны СССР (ВИИЯ) в мирном 1980 году был награждён весьма боевым орденом Красного Знамени.
«Стреляли!»
Полковник запаса Евгений Леонидович Логинов, председатель совета «Союза ветеранов ВИИЯ», о родном вузе рассказывал по-армейски чётко, подробно, даже суховато. Но – да простит меня собеседник! – слушая его, я всё вспоминал незабвенного Саида из «Белого солнца пустыни». Трах-бах, очередная заварушка где-то в неведомом уголке планеты – и, как пить дать, в гуще событий встретишь выпускника ВИИЯ. «Ты откуда здесь?» – «Стреляли!»
То есть, конечно, люди ехали в горячие точки не сами по себе. Многие события второй половины ХХ века были напрямую связаны с геополитическими интересами СССР, это вносило поправки в военные доктрины. А человек в погонах куда родина прикажет – туда и отправляется. Но в нашем случае – ещё и профессиональная специфика. Военными советниками в дальние страны командировались танкисты, ракетчики, лётчики… Но без кого там точно было не обойтись – так это без переводчиков.
Исходя из международной обстановки ВИИЯ, ставилась задача – нужно столько-то специалистов по арабскому языку… пушту… суахили… С рядом сопредельных стран ухо тоже держали востро – так что требовались и знатоки китайского, фарси… Европейские языки – само собой. Сколько народу училось? Как менялась программа? В разные времена – по-разному. Сами группы были невелики – по 8–10 человек (ведь изучить язык – дело непростое). В 1970-е резко увеличили набор на арабский язык, в 1980-е – на персидский и португальский. Вообще же в те времена в ВИИЯ изучалось более 40 языков.
В результате сегодня существует братство немолодых, бывалых, умных мужиков, у которых колоритные воспоминания: о пустынях Йемена, горах Афганистана, джунглях Лаоса. Уже интересно. А годовщина приказа Уншлихта (см. справку) стала поводом для беседы с Евгением Леонидовичем.
Как сидишь перед старейшиной?
А дальше автор в замешательстве. Пересказывать эпизоды чужих биографий? Свернуть на особенности подготовки в ВИИЯ? Напомнить об особенностях конфликтов, в которых людям приходилось участвовать? Или просто поговорить о мелочах, в которых, как в капле воды, отображается дух профессии?
Сам Логинов специализировался на дари и английском. Дари – один из афганских языков. Туда моему собеседнику и пришлось ехать.
Евгений Леонидович сейчас связан с телевидением и уже в качестве журналиста-сценариста «по старым следам» бывал в Афганистане нынешнем. Где сейчас, как известно, воюют американцы. И вот наблюдает сцену: их офицер беседует с афганцами. Разговор внешне спокойный. Но первая мысль с точки зрения профессионала: парень, так же нельзя!
Как ты сидишь? Нога на ногу? В Афганистане не показывают собеседнику подошвы, это всё равно что в России совать кукиш! Ты в тёмных очках (значит, не видно глаз), ты не снял перчатки – может быть воспринято как неуважение. А процитировал ли в беседе суру из Корана? Ввернул ли местную пословицу? Преподнёс ли в начале разговора подарки? Не обязательно дорогие, но, например, пара мешков муки в здешних условиях – ценность! Детали, частности – однако изволь учитывать! Другая страна! Хорошо, если эти ошибки не обернутся автоматной очередью в спину, – а то будешь потом проклинать местное коварство!
Советский военный переводчик в Афганистане – это не только участие наряду со всеми в боевых операциях, но и необходимость вести такие вот степенные беседы с местными вождями на тему «вы не стреляете в нас, а мы не стреляем в вас». Это совместная с советником работа в каком-нибудь афганском подразделении, где у каждого солдата своё на уме, – но всё пойдёт нормально, если вас зауважали. Это – в зависимости от задачи – допросы пленных, прослушивание эфира, где-то разведка, где-то дипломатия...
А у однокашников Логинова, служивших в других местах – в Латинской Америке, на Ближнем и Дальнем Востоке, где угодно, – своя специфика и свои рассказы… Официально признано участие СССР в 25 международных конфликтах времён холодной войны, неофициально насчитывают 37. Ни в одном из них не обошлось без выпускников ВИИЯ. В 1980 г. вуз был награждён орденом Красного Знамени.
Тонкости перевода
В начале 1990-х на наших прилавках появились прикольные книжки – английские словари русского мата. Между прочим, нередко это были перепечатки учебных пособий для языковых центров армии США. Там готовят тех, кто слушает в эфире наших лётчиков (а также моряков и т.д.). Лётчики же зачастую изъясняются… ну, вы поняли. Кстати, не факт, что из бескультурья или эдакой удали. Во время войны в Корее (1950–1953), например, когда выяснилось, что из-за американского перехвата мы несём потери, был приказ – перемежать эфирные переговоры ненормативной лексикой. Родное ухо что нужно среди любых загибов всё равно уловит, а противнику сложнее.
Я привёл этот пример собеседнику, когда заговорили о тонкостях перевода. Логинов поначалу даже обиделся: у нас был элитный вуз, мату не учили. Но потом согласился: да, есть в любом языке жаргон, специфические табуированные выражения – тоже надо знать. Как постигали? В процессе общения с носителями языка. А в качестве примера чисто профессиональных проблем военного переводчика привёл другой случай – произошедший, правда, не с ним.
Встреча советского командования с афганским руководством. Банкет. Среди гостей – известный местный поэт. Он встаёт, чтобы сказать тост, – и читает своё стихотворение. Хорошее – для тех, кто понимает язык. Переводчик на ходу пытается передать яркость метафор, игру слов, попасть в размер. Вроде удалось. Восторг, улыбки… Выпили. Через некоторое время поэт снова встаёт. Опять тост в стихах. Переводчик опять с лёту пытается донести изысканный слог. Посидели немного – подвыпивший поэт встаёт опять... В общем, в конце банкета наш генерал шепнул переводчику: «Говорят, он талант. А по-моему, так себе стишки!»
В эпоху перемен
Повторим: мы взяли афганские примеры, а могли любые другие. Но всё это уже в прошлом. ВИИЯ был ликвидирован в 1991-м, попав под волну реорганизаций. Сегодня военных переводчиков специализированно готовит один из факультетов Военного университета Министерства обороны РФ, у выпускников более широкая квалификация – «лингвистика и межкультурная коммуникация». Хотя людей там занимается меньше, языков изучается тоже меньше.
Тут на самом деле любопытно вот что. Да, понятно – «лихие 90-е», время перемен... Но мой собеседник не исключает, что к ликвидации ВИИЯ приложили руку и тогдашние американские советники российской власти. Дескать – зачем он вам в своём прежнем агрессивно-советском виде? Ведь противостояние двух систем уже позади!
Допустим... Но интересная вещь: далее армия США число своих военнослужащих, изучающих русский, значительно увеличила. Логинов это утверждал авторитетно – он как тележурналист четыре года назад побывал в Монтерее (Калифорния) в аналогичном ВИИЯ «языковом» институте Министерства обороны США. Там тогда русский учило более ста человек.
Услышав это, я напрягся: вот они, коварные янки, которые завтра, возможно, вместе с «зелёными беретами» начнут высаживаться на нашей земле! Но Евгений Леонидович «теорию заговора» не нагнетал. Уточнил: речь идёт не столько о диверсантах, сколько, если на наши аналоги, о специалистах ОСНАЗа – тех, кто слушает переговоры на коммуникациях связи. Сфера интереса – не только Российская армия, но и, например, белорусская, казахстанская, где используется русская речь. Другое дело, что американцы при этом считают свои действия совершенно оправданными и ни перед кем отчитываться не собираются.
Впрочем, когда и перед кем они в чём-то отчитывались?
На языках врагов и друзей
У истоков ВИИЯ стоят два ярких человека – генерал-лейтенанты Алексей Алексеевич Игнатьев и Николай Николаевич Биязи.
Алексей Игнатьев (1877–1954) – граф, до революции – русский военный атташе во Франции, после Октября перешёл на сторону большевистского правительства. Автор известных мемуаров «Пятьдесят лет в строю». В СССР служил в главке военно-учебных заведений Наркомата обороны, отвечал за языковую подготовку красных командиров – так что к созданию соответствующего вуза имел прямое отношение. Николай Биязи (1893–1973) – потомок итальянских эмигрантов, специалист по горной войне, в 1936–1938 гг. – военный атташе в Италии. Знал 14 (!) языков. Первый начальник ВИИЯ.
Сам вуз был создан в 1942 г., хотя прообраз – военно-переводческий факультет при 2-м Московском пединституте – появился в 1940-м. А вообще День военного переводчика отмечается 21 мая – этим числом датирован приказ 1929 г. за подписью замнаркома по военным и морским делам СССР И. Уншлихта, официально учредивший в Красной армии данную специальность.
В разные годы институт именовался по-разному. Но важны были два момента. Здесь всегда готовили профессионалов очень высокой квалификации. Причём от них требовалось не просто уметь изъясняться, читать, писать на чужих языках. Особое значение придавалось знанию изучаемых стран, обычаев, психологии местных народов. Плюс – углублённая военная подготовка. Там, на месте, переводчик мог понадобиться в любом роде войск, любом командном звене. Требовалось быть «специалистом широкого профиля».
Выпускники ВИИЯ служили в ГРУ, в ОСНАЗе (это тоже ГРУ) в КГБ, летали бортпереводчиками, их можно было встретить в боевых порядках и армейских штабах в Анголе, Афганистане, Эфиопии, Вьетнаме, на Кубе, в арабских странах…
Но раз к контингенту всегда предъявлялись такие требования – то и учились здесь люди, как выразился мой собеседник, «с ай-кью выше среднего». Вот далеко не полный список знаменитых выпускников ВИИЯ: «переводчик генсеков» В. Суходрев, народный артист СССР В. Этуш, великий фантаст А. Стругацкий, прославленный мультипликатор Ф. Хитрук, композитор А. Эшпай и многие другие.