40 лет назад (29 марта 1973 г.) американские войска покинули Южный Вьетнам. Сама вьетнамская война длилась ещё более двух лет, но уже как гражданская – между коммунистическим Северным и антикоммунистическим Южным Вьетнамом. Но уход американцев имел далеко идущие последствия: США вынуждены были признать, что при всей их мощи мотивированный Северный Вьетнам, «играющий на своём поле», оказался сильнее. Что престиж престижем, а есть мировое общественное мнение. Что… Впрочем, сказать можно ещё многое...
В общей сложности шесть лет провёл в воюющей Демократической Республике Вьетнам (ДРВ) молодой тогда советский дипломат Анатолий Зайцев. Сегодня «АН» публикуют фрагменты его воспоминаний.
Мост через Красную реку
В октябре 1966 г. я – теперь уже атташе советского посольства – снова прилетел в Ханой. Шёл третий год необъявленной воздушной войны США против ДРВ. Интенсивность налётов на столицу страны особенно возросла в октябре 1967 г. и в январе 1968 года. Это была реакция на крупные американские потери – части Вьетнамской народной армии и Национального фронта освобождения Южного Вьетнама тогда атаковали базу морской пехоты США в долине Кхесань, освободили город Хюэ.
Постоянным объектом бомбёжек был расположенный в паре километров от нашего посольства мост через Красную реку – его построили ещё французы в колониальные времена по проекту знаменитого архитектора Эйфеля. Многократно разрушенный мост всякий раз восстанавливался героическими усилиями вьетнамцев и оставался главной артерией, снабжавшей всем необходимым воюющую армию на Юге.
Так называемые точечные удары американской авиации по военным объектам «точечными» отнюдь не были. От ракет «воздух-земля» пострадали здания посольств Румынии, Монголии, торгпредства Болгарии. Позднее ракета разворотила угол дома, где жил наш военный атташе, – он отделался небольшими порезами на лице. Воздушная волна тогда вдавила внутрь и ставни окна моей комнаты (дом стоял впритык). Вернувшись с работы, я долго выгребал осколки стекла.
В те дни нам выдали каски, на территории посольства и у жилых домов были вырыты бомбоубежища, в связи с перебоями в подаче электроэнергии обзавелись дизельными движками… Впрочем, поначалу мы относились к мерам безопасности с беззаботностью молодости, даже бравадой. Ночью, разбуженный грохотом разрывов, я не бежал в убежище, а оставался лежать под противомоскитной сеткой – лишь чтобы защититься от осколков стекла, нащупывал в темноте рядом с подушкой приготовленную с вечера каску, надвигал её поглубже, затыкал уши и с мыслью «будь что будет» пытался снова заснуть.
Сбитый «ястреб»
Этот эпизод я как-то вкратце рассказывал на страницах «АН» – но он заслуживает того, чтобы вспомнить снова, добавив подробности.
У посла СССР в Ханое И.С. Щербакова, почти безвыездно пробывшего на этом посту десять трудных лет, единственной разрядкой была рыбалка. По воскресеньям, когда наступала короткая пауза в воздушных налётах, Илья Сергеевич в любую погоду выезжал на расположенные почти в центре города озёра Хо Тэй и Чук Бать. Там и сидел с удочкой до обеда (это его хобби было головной болью всех отвечавших за безопасность посла).
По невероятному стечению обстоятельств в то самое озеро Чук Бать 26 октября 1967 года (правда, был четверг, и посол не рыбачил) угодил катапультировавшийся из подбитого самолёта лейтенант американских ВВС. Он вылетел с авианосца бомбить ханойскую электростанцию и был сбит ракетой советского производства.
Случай этот наделал много шума. Нет, американские самолёты над Ханоем сбивали регулярно (в тот день сбили десять). Но захватить живьём пилота – да ещё в центре города! – удавалось нечасто. К озеру сбежалось и съехалось на велосипедах множество людей. Мы приехали после отбоя воздушной тревоги. Лётчик был уже в плотном кольце военных, которым еле удавалось оттеснить наседавшую толпу и предотвратить самосуд.
Его имя оставалось неизвестным широкой публике более сорока лет, пока он сам, бывший лейтенант ВВС США Джон Маккейн – ныне знаменитый американский сенатор-«ястреб» и недавний кандидат в президенты США – не поведал о случившемся в автобиографии.
Лётный комбинезон Маккейна, его шлем и парашют – сегодня среди экспонатов музея, открытого в бывшей знаменитой тюрьме Хоа Ло (когда-то в ней сидели борцы за независимость Вьетнама, во время войны – пленные американцы). На озере Чук Бать стоит каменная стела в честь этого события – на ней выделяется фигура с опущенной головой и поднятыми руками. Справа – звезда и буквы USA, слева – надпись на вьетнамском: «26.10.1967 на озере Чук Бать военнослужащие и жители Ханоя захватили живым Джона Маккейна, лейтенанта ВВС США, пилота самолёта А4 В1, сбитого над электростанцией Иен Фу. Это был один из десяти сбитых в тот день самолётов».
Впрочем, снующие мимо на мопедах и велосипедах молодые парочки не скрывали удивления, услышав от меня вопрос, что «здесь где-то стоит памятник на месте пленения сбитого американского лётчика». Лишь пожилой охранник у входа в находящийся рядом ресторан показал, как пройти. Современный Вьетнам живёт своей жизнью, война уже стала историей. Американцы спокойно ездят сюда – и в музее Хоа Ло я обратил внимание на группу туристов из США явно ветеранского возраста. Они пристально всматривались в экран висящего посреди зала монитора, на котором шла хроника военных лет. В глазах стоявшей рядом с ветераном молодой американки читалась боль.
Представляем автора
Анатолий Сафронович Зайцев – Чрезвычайный и Полномочный Посол в отставке, кандидат экономических наук. Работал в Демократической Республике Вьетнам в 1960–1969 годах. В 1983–1987 гг. неоднократно бывал там в качестве заведующего отделом Юго-Восточной Азии МИД СССР и в феврале-марте 2011 г. – как руководитель инспекционной группы МИД РФ.
Огонь «дружественный» и нет
Выше я говорил о некотором легкомыслии, с которым мы поначалу относились к мерам безопасности. Постепенно оно прошло, сменившись осознанием ответственности за дело, пониманием, что дома за нас волнуются родители, близкие. Война есть война, всякое бывает. Меня немало образумил такой случай.
В то утро сигнал воздушной тревоги я услышал по дороге на работу, неподалёку от ворот посольства. Ускорив шаг, надел каску, был уже у ворот – и где-то совсем рядом раздалась автоматная очередь, прямо над головой просвистели пули. Это солдат охраны, следуя инструкции, при первых звуках сирены прыгнул в вырытый перед постом окоп (мелкий бетонный колодец) и, не глядя по сторонам, разрядил рожок по пролетавшему самолёту.
...В январе 1968-го я оказался в Центральном госпитале Ханоя. Нет, не ранение – подхватил болезнь Боткина. Госпиталь регулярно бомбили (не защищали и знаки Красного Креста на крыше).
Тогда он был переполнен ранеными вьетнамскими солдатами (поражало количество молодых парней с ампутированными конечностями). Мы подружились. В рассказах этих героических ребят вставала настоящая, не известная мне ранее и разнящаяся с официальными описаниями правда о войне. Многие наши разговоры проходили в земляном бомбоубежище, под грохот бомб и зенитную канонаду – я слушал новых товарищей, лёжа под капельницей и прикрывая ладонью введённую в вену иглу от сыпавшихся с потолка комьев земли и глины.
Охотники за трофеями
Даже во многие районы Ханоя въезд для машин с посольскими номерами был строго воспрещён. Дипломаты (все, в том числе советские) большую часть времени проводили в центре города и дипломатическом квартале. Передвижения вне этой зоны были ограничены властями. Но вот наступали дни главных вьетнамских праздников – время (иногда до недели) моратория на воздушные налёты. Тут уж мы старались выскочить из Ханоя. Забирались далеко на Юг вплоть до демаркационной линии. Возвращались обычно впритык к окончанию моратория, торопясь поспеть до 12 ночи. Навстречу двигались нескончаемые колонны грузовиков и бензовозов. На узких разбитых дорогах со спешно залатанными воронками часто возникали заторы. Следуя военному лозунгу «Превратим день в ночь, а ночь в день», колонны шли по ночам – хотя и это не спасало от налётов с применением осветительных бомб. Помню, как, продираясь сквозь встречные машины, разбудил уснувшего от усталости за рулём юного водителя и помог ему...
Целью поездок было оценить состояние построенных с помощью СССР экономических объектов. Другое дело, что иногда попутно ставилась ещё одна, неафишируемая, задача. Главными союзниками Вьетнама в ту военную пору были Советский Союз и Китай, отношения с которым у нас были до предела накалены. А сбитые новейшие американские самолёты, их вооружение в равной степени интересовали и наших, и китайских военных специалистов. Мы помогали своим.
Подробности их работы для нас были тогда, понятно, закрыты. Но некоторые детали мы узнавали из источника неожиданного. Среди «охотников за трофеями» были талантливые молодые ребята, которые писали песни. Особой популярностью пользовались песни покойного ныне Валерия Куплевахского. Они звучали на наших посиделках, мы их заучивали, переписывали друг у друга на магнитофоны. Валерий пел о Родине, мечте о встрече с близкими, а иногда с большой долей юмора описывал полную риска работу – свою и своих товарищей. Помню одну из его песен – как наши специалисты, «наперегонки» с китайскими, продираются сквозь джунгли и топи рисовых полей к упавшим американским самолётам или не разорвавшимся ракетам. Были в ней и сетования, что не мы порой становились первыми.
До сих пор хранит память куплет одной из его песен:
В шесть часов вечера после войны
Ты на свиданье со мной приходи,
На площади Арбатской тебя я буду ждать
Осколок эф сто пятого
под мышкою держать.
Не все из нас ехали домой с обломком F-105 под мышкой, но увидеть Арбат мечтал каждый. И песни эти для тех, кто помнит воюющий Вьетнам, до сих пор – как пароль.