Правительство озаботилось состоянием научного флота. Гидрометцентру построили новый флагман ледового класса. Минприроды дали 6 млрд. рублей на морские экспедиции. Но святая святых научного флота – суда Академии наук – остаются неприкаянными. Кто и как будет финансировать их после свершившейся в этом году реформы РАН, неясно.
Ржавый космонавт
В других странах научный флот финансируется так. Существуют отраслевые суда при министерствах и у частных компаний. Они делают прикладные исследования – проверяют утечки в трубопроводах, уточняют данные геологоразведки. Но флот, занимающийся фундаментальной наукой, содержит государство. Так обстоят дела в Германии, Англии, Франции. К примеру, в Германии порядка 10 федеральных океанских судов. Государство заказывает им исследования и оплачивает весь банкет. Учёные вообще не думают о деньгах. Вышли из Гамбурга и спокойно пошли в Лабрадорское море.
В России научный флот тоже принадлежит разным ведомствам. Они нехотя выделяют на него крошки из собственных бюджетов. Сколько хотят, столько потратят. В середине 1990-х годов экспедиции не финансировали вообще. Флот стоял на приколе и ржавел. За 20 лет общее количество научных судов в стране сократилось почти в 4 раза. В конце 1980‑х годов их насчитывалось 295, осталось 80. У Росгидромета сохранились 23 корабля. По десятку с небольшим судов принадлежат Агентству по рыболовству и Минприроды. Но самый крупный флот у Российской академии наук. Учёные сберегли 31 корабль. Те самые суда для фундаментальных исследований, с которых сдувают пылинки во Франции и Германии.
РАН потеряла многое. Практически полностью списан и продан на металлолом флот Службы космических исследований АН СССР. Формально он относился к Академии наук, на деле музыку заказывало Минобороны. К началу 1980‑х службе принадлежали 11 судов. Их называли именами советских космонавтов: «Юрий Гагарин», «Сергей Королёв», «Владислав Волков». К 1995 году космонавтов осталось четыре. Правительство передало флот Ракетно-космическому агентству, но это его не спасло. Три корабля списали в утиль. Единственный выживший – «Виктор Пацаев» – стоит на приколе в Калининграде. Теперь в нём Музей Мирового океана.
Флот для исследований Мирового океана время тоже не пощадило. «У Института океанологии РАН за 15 лет количество судов сократилось вдвое. Помню, когда я только перешёл сюда из Росгидромета, то инспектировал одно судно, простоявшее в порту без ремонта 8 лет. Поднялся на верхнюю палубу и провалился в ржавчину по пояс. Металл превратился в хлам», – рассказывает замдиректора Института океанологии им. П.П. Ширшова по научным экспедициям и флоту Алексей Соков.
Подайте на экспедицию
Часть ведомственных судов сохранилась, но они потеряли научный статус. Оборудование с них сняли, чтобы расчистить место для коммерческих грузов. Вандализм непростительный, но объяснимый. Флот требует многомиллионных расходов, даже когда просто стоит в порту. По нынешним временам электричество, взносы береговым службам, зарплата остаткам команды обходятся в 100–200 тыс. руб. с каждого судна в сутки. Продать обузу нельзя, списать можно только через Росимущество. Процедура небыстрая. Обычно она длится 3–4 года. Всё это время за корабль приходится платить.
Экспедиции требуют ещё больших денег. Во время плавания судно океанского класса стоит порядка 1 млн. рублей в сутки. Это если считать по минимуму. У европейских научных флотов судо-сутки обходятся в 2–3 раза дороже. В копеечку влетает не только топливо. Дорого обходится экипаж. Это учёного можно морить голодом, платя ему 10 тыс. руб. в месяц. Команда моряков получает зарплату по рыночным ставкам. За этим следит международный профсоюз. Матросу полагается от 1 тыс. долл. в месяц, капитану – от 6 тыс. долларов. В РАН официальный оклад у капитана – 15 тыс. рублей. У матроса – 4 тыс. рублей. Институтам приходится компенсировать разницу из собственных заработков.
Чтобы добыть деньги на исследования, учёные пускаются в разного рода авантюры. Морские биологи втридорога продают рыбу, выловленную по научной квоте. Синоптики до недавнего времени зарабатывали на туристах. Часть научных судов заняты в северном завозе. Подразделениям Академии наук тоже приходится изворачиваться. Взять Институт океанологии – в прошлом году он потратил на суда порядка 500 млн. рублей. Академия наук обеспечила только десятую часть суммы.
Ещё 40 млн. руб. в год учёные получили от правительства – по программе «Мировой океан». Правда, этот живительный источник иссякает. Со следующего года программа закрывается. Остальные 80% средств институту пришлось зарабатывать самому. Порядка 200 млн. руб. принесли договоры с ведомствами и компаниями. Океанологам заказывают работы 6–8 госконтор, от Минобороны до МЧС, и частные компании – ЛУКОЙЛ, «Роснефть». Академические суда исследуют опасные объекты у Новой Земли, изучают выбросы от нефтяных платформ на Балтике, исследуют геологию в Чёрном море. Заработок солидный, но нестабильный. В прошлом году институту повезло, а в этом заказов мало – всего на 70 млн. рублей.
Круиз с научными целями
Ещё один источник дохода океанологов – сдача научных судов в аренду туркомпаниям. Это обеспечивает до половины всего флотского бюджета Института им. П.П. Ширшова. При этом корабли сохраняют научный класс, оборудование на них полностью действует и обновляется. Росимущество сдавать суда в аренду позволяет. Проблема только в том, что коммерческие фирмы их не берут. Научные суда на туристических маршрутах в принципе неконкурентоспособны. Они плохо подходят по комфорту, по размеру. Вдобавок расход топлива на одного пассажира у них в 3–4 раза выше, чем у обычных круизных лайнеров.
В результате учёные вынуждены бегать за потенциальными арендаторами и умолять. Институту океанологии удалось сдать туркомпаниям два лучших судна океанского класса – «Академик Иоффе» и «Академик Вавилов». В итоге «академики» поддерживаются в отличном состоянии, фрахтователи их ремонтируют. Зимой корабли ходят в Антарктиду и возят там туристов. Летом плавают в круизах у берегов Гренландии и Шпицбергена. В перерывах, пока судно идёт без отдыхающих, – учёные занимаются наукой.
«Только благодаря туристам мы можем всерьёз изучать Атлантику. Мы 15 лет работаем в проливе Дрейка, потому что фрахтователь оплачивает переход из Калининграда в Антарктиду. Нам нужны средства исключительно на исследования. Требуются 20 суток наблюдений – я нахожу деньги на эти 20 суток. Учёные прилетают, проводят замеры, улетают. В итоге экспедиция обходится в 8–10 раз дешевле, чем при нормальной научной работе, когда нужно финансировать всё плавание», – рассказывает Алексей Соков.
Если бы не арендаторы, при нынешнем объёме исследований океанологам потребовалось бы на флот не 500 млн. руб. в год, а все 5 млрд. рублей. А наука у института на крепком мировом уровне. С 1997 г. академики наращивают количество научных рейсов. В Антарктике российские суда пересекают пролив Дрейка 40 раз в год. В 10 раз чаще, чем американские. И собирают в 10 раз больше данных. Результат – несколько лет назад учёные Института им. Ширшова сделали открытие, заставляющее пересмотреть все современные модели формирования климата. Под циркумполярным течением вокруг Антарктиды они обнаружили мощнейшее противотечение, переносящее воду из Атлантического океана в Тихий.
В Северной Атлантике российские океанологи собрали крупнейшие в мире данные о температуре, солёности и течениях на 60-м градусе северной широты – от берега до берега и от поверхности океана до дна. «Этот разрез сейчас самый наблюдаемый в мире. Ни у кого нет такого набора данных. А у Института океанологии есть. Французы, немцы, испанцы, англичане рвутся в наши экспедиции, чтобы получить доступ к наблюдениям», – рассказывает Алексей Соков.
«Вот говорят: Гольфстрим останавливается, – продолжает Соков. – А мы точно знаем: он не останавливается. Мы его несколько раз в год измеряем новейшими сверхточными приборами. Или рассказывают ужасы про глобальное потепление. У нас есть подробные цифры. Суммарного увеличения температуры в Атлантике нет. Верхние 200 метров воды там теплеют, зато нижние 3 километра охлаждаются. За последние 30–40 лет в глубь Атлантики закачано колоссальное количество холода».
Академики на распутье
В общем океанологам можно только позавидовать. Они ухитряются извлекать максимальную пользу из скудного финансирования. Но в целом эпоха учёных-авантюристов в стране подходит к концу. Сколько суда ни ремонтируй, ни сдавай туркомпаниям, российский научный флот стареет. Его средний возраст перевалил за 30 лет. Если не строить новых судов, к 2020 году 99% кораблей придётся списать. От российских океанских исследований ничего не останется.
Обновлять флот дорого. Океанское судно водоизмещением 6 тыс. тонн стоит порядка 8 млрд. рублей. Вдобавок традиций строительства научных собственных судов у России нет. В СССР предпочитали заказывать работы немецким и финским верфям. Лучшие суда Института океанологии – «Профессор Штокман», «Академик Иоффе», «Академик Вавилов», «Академик Мстислав Келдыш» – сделаны в Финляндии. Но выбора у страны уже нет. Либо новые корабли, либо конец исследованиям.
Кажется, в правительстве это наконец поняли. Начинается серьёзное финансирование флота Минприроды. Помогли синоптикам – в прошлом году в Петербурге спустили на воду новое судно неограниченного плавания «Академик Трешников». Теперь это флагман флота Росгидромета. В Институте океанологии тоже задумались было о строительстве нового флота. ЦНИИ Крылова начал проектировать для него два судна. Небольшое морское – водоизмещением 2 тыс. тонн и океанское – на 6 тыс. тонн. Стоимость каждого, по предварительным оценкам, – 4–8 млрд. рублей. Но тут грянула реформа РАН. Осенью все институты академии отошли в ведение Федерального агентства научных организаций (ФАНО). Институт океанологии – тоже.
С одной стороны, единый центр управления флотом РАН – это хорошо. До того суда были разбросаны по нескольким подразделениям. Где-то, как в Институте океанологии, их использовали по делу, где-то бросили у прикола умирать. С другой стороны, опасений у учёных хоть отбавляй. Минобрнауки никогда не заботилось о научном флоте. «Министерство годами открещивалось от судов: там нет аппарата, нет специалистов. Оно никогда не финансировало ремонты и содержание. Чиновники из Минобра с трудом сделали программу экспедиционных исследований, которая вошла в ФЦП «Мировой океан». Но ФЦП закончилась», – объясняет Алексей Соков. Так что перспективы у академического флота туманные. Что говорить о строительстве новых судов, если непонятно, из каких средств ФАНО собирается финансировать текущие экспедиции и ремонты. Возможно, деньги на флот учёные больше никогда не получат.