На открытии Московского международного кинофестиваля был показан новый фильм Сергея Соловьёва «Ке-ды». Режиссёр (он же и автор сценария) получил во время церемонии открытия приз «за вклад в мировое искусство» и пригласил на сцену съёмочную группу своего фильма. При этом участники бодро топали ногами, обутыми в красные кеды на белой подошве. Все были отменно молоды – людей старше 40 лет в кинематографе Соловьёва не держат даже на эпизодических ролях.
Молодость – вот кумир режиссёра со времён картины «Сто лет после детства» (1975). Причём молодость ранняя, «нежный возраст», лучше всего лет 16–18, с полной неопределённостью житейских перспектив и мягкими очертаниями плоти. Герои картины «Ке-ды» откровенно «рифмуются» с героями самого известного фильма Соловьёва 80-х годов – то есть с «Ассой». Мальчик несколько загадочный, со смутным лицом, и девушка с распущенными волосами. Впрочем, эти герои в разных воплощениях кочуют по всему кинематографу Соловьёва. Мальчику «Кед» (Никита Суслов) завтра в армию, он хочет купить кеды, продавец советует ему исправить заусеницу и отсылает к педикюрше в соседний салон красоты. Педикюрша (Аглая Шиловская) оказывается говорливым демагогом иронической складки. Она затягивает героя в свою жизнь, прихватывая его с другом (у друга есть самопальный старый автомобиль) в грустное путешествие, цель которого – перевести своего сына-аутиста от бабушки в школу-интернат.
В тягучей истории этого путешествия то и дело возникают «балабановские» ритмы, и проходит оно под музыку рэпера Басты. Правда, в основном звучит не рэп вовсе, а что-то вроде русского рока типа «ой, мама-мама». Фильм чёрно-белый, некоторые детали выделены цветом (те же кеды). Вопросы к происходящему на экране возникли у меня сразу и уже не покинули.
Например: несколько лет тому назад в театрах Москвы, Петербурга, Красноярска и других городов шли постановки пьесы молодого драматурга Любови Стрижак «Кеды». И тема покупки этих самых кед в пьесе живо обсуждалась. Хорошо ли, столь пылко, как режиссёр, любя молодёжь абстрактную, несколько «обирать» молодёжь конкретную, в данном случае – автора пьесы «Кеды»? Формально не придерёшься – сценарий фильма сделан по рассказу А. Геласимова, прямых заёмов у драматурга Стрижак нет. И в названии ведь – не «Кеды», а «Ке-ды». Кроме того, нет никаких доказательств того, что Соловьёв знал о существовании пьесы – кинематографисты ведь поразительно аутичны. А осадочек всё-таки остаётся. И почему именно кеды так заворожили режиссёра? Разве их покупка – привилегия юности?
Между тем в середине картины оказалось, что действие происходит в Крыму (пейзажи). Впрочем, о действии говорить не приходится, его нет – мы движемся от случайности к случайности.Вот герои зачем-то приходят в абсолютно пустой торговый центр, девушка просит у малолетней шпаны скейт – покататься, лихо мчится, шпана набрасывается на героя, избивает его. Что даёт эта сцена? Всё то же ощущение пустынности, монотонности, бессмысленности. Не жизни нашей (в которой трудненько найти днём пустые торговые центры), а фильма. Он крайне невнятен и поразительно скучен. Все дорогие сердцу режиссёра мотивы износились и полиняли. Стёб образца 80‑х годов (вроде постоянно возникающих крупных титров, якобы смешных) выглядит неловко. Соловьёв явно остался всей душой в этих самых 80-х, эпохе торжества русского рока и экспериментов «параллельного кино». Но «ах, мой милый Августин, всё прошло, всё». Та волна, которую в своё время бодро поймал режиссёр, давно ушла. В своё время одно появление Виктора Цоя в «Ассе» сообщало фильму могучую энергию – рэпер Баста не приносит в «Ке-ды» совсем ничего.
Кадр из фильма «Ке-ды»
Может быть, чувствуя это, Соловьёв обращается к другим источникам силы. Сцену ухода своего героя в армию он монтирует с классическими кадрами калатозовского шедевра «Летят журавли», зритель видит проводы Бориса–Баталова, лицо Татьяны Самойловой... Мысль в целом ясна: вот, дескать, что было с народом и что сталось. Ведь герой «Кед» – больной заторможенный мальчик, его постоянно тошнит, а несчастная героиня, размахивающая во время проводов пресловутыми кедами, сдаёт сына-аутиста в интернат. Правда, оттеночек либерализма совсем слабенький, так, лёгкий колер, чтобы было про бедных и больных, а не про богатых и здоровых. Богатые и здоровые ведь любят, когда про бедных и больных. Но получается не про жизнь (в этом эстет Соловьёв никогда силён не был), а про кино. Вот что было с нашим кино и вот что сталось. Действительно – ужас!
В такой ситуации надо срочно что-то предпринимать: разгонять все эти «Фонды кино», сквозь которые молодые люди, не являющиеся родственниками действующих мэтров, по-видимому, пробиться не могут. Что-то сделать, чтобы о 20-летних рассказали наконец сами 20‑летние, а не сильно пожилые любители «нежного возраста», которые сладко пережёвывают давно пережёванное. В любом случае появление «Кед» на открытии ММКФ загадочно, хотя...
Сергей Соловьёв совершил в своей жизни один благоразумный и, как оказалось, дальновидный поступок. Он снял Никиту Михалкова в картине «Станционный смотритель» в роли улана. Фильм чудесный, Михалков отличный, и не надо забывать, что деятельность Никиты Сергеевича проходит под девизом «Русский человек добро помнит». Так что никаких препятствий для «Кед» быть и не могло. Однако...
На закрытии ММКФ будет картина Вуди Аллена (80 лет). В конкурсе – фильм Николая Досталя (70 лет). Я люблю и Аллена, и Досталя, да и Соловьёвым до «Ассы-2» живо интересовалась. Но нельзя ли «распахнуть двери» пошире, чтоб в них проходили не только классики, уже выразившие себя более чем достаточно?
Чем может быть обыкновенному кинозрителю так уж интересно мироощущение Соловьёва – состоятельного московского туза, благополучного, от вечной сытости добродушного, живущего, как полагается, в Москве, обстоятельно и семейно (сын – продюсер картины «Ке-ды», дочь – композитор картины «Ке-ды»)?
Живи себе и радуйся. Бог милостив, судьба благосклонна. Фильмы-то зачем снимать?