– ЧТО вас тревожит в современной культуре? Какие тенденции кажутся опасными, ведущими вниз?
– Мне обидно и оскорбительно видеть хамское, неуважительное отношение к прошлому. Когда распался Советский Союз и возникла Россия, на авансцену повсюду, и в области искусства в том числе, вышло молодое поколение. И они почти все как один отбросили прошлое и начали свой отсчет с той отметки, с того старта, когда появились на свет. Сначала это было не очень заметно, а теперь стало очень заметно.
Трудно не обратить внимание, скажем, на такое явление, как «авангардный» театральный фестиваль «Территория». Я не видел спектаклей этого фестиваля – все-таки беречь себя надо – но по новостям культуры постоянно засекал фрагменты этих постановок. Это всегда какая-то грязь, вульгарность, эротика без эротики в якобы европейском духе. Я не против того, чтобы этот фестиваль существовал, речь не об этом. Пусть смотрят все, кому это нравится. Странно только то, что это субсидируется из администрации президента, о чем заявлено в афишах, фестивалю этому даются огромные деньги. Но ведь сегодня даже главные репертуарные театры страны в сложном положении, все ищут спонсоров.
Создается впечатление, что русский репертуарный театр кто-то хочет смахнуть, чтобы его не было. Причем ссылаются на Запад. Я часто бываю на Западе, особенно в Париже, и уверяю вас – в Париже очень плохой театр и незачем на него ориентироваться. Французские актеры говорили мне, как они завидуют русскому репертуарному театру, стабильным русским традициям постоянной труппы! Французское правительство выделяет большие средства на государственную поддержку «Комеди Франсез», «Гранд Опера» – а у нас даются огромные деньги на фестиваль «Территория».
Дурновкусие и дурномыслие зашли довольно далеко, и новое поколение зрителей вынуждено одолевать такие явления, как «Антоний и Клеопатра» и «Голая пионерка» в «Современнике», которые преподнесены прессой как события театральной жизни…
– Дурновкусие – это следствие невежества?
– Это соединение невежества с насаждением новых ценностных установок. Кстати, невежество принимает какие-то гигантские, агрессивные формы. Малый театр недавно поставил пьесу Сомерсета Моэма «Круг». И я читаю в когда-то солидной, а ныне стремительно пожелтевшей газете, что вот, Малый театр скатился до попсы и поставил Моэма – короля бульварного театра. Это Сомерсет Моэм – попса? Интеллектуал, эстет Моэм, наследник Оскара Уайльда? И таких резких, невежественных заявлений – сотни, тысячи. И я задумываюсь – отчего все это происходит. Ведь это не сегодня началось.
Вот вышла замечательная, хоть и очень спорная книга Инны Соловьевой «Художественный театр: жизнь и приключения идеи». И я с удивлением прочитал главу о спектакле «Последняя жертва» 1944 г., где прекрасно описана работа Ивана Москвина и нет ни слова об исполнительнице главной роли – об Алле Тарасовой. Как это может быть? А так и может быть: Соловьева – подлинный знаток театра, но Тарасову она не любит, считает плохой актрисой и писать о ней не хочет. Это – крайний субъективизм. Крайняя пристрастность. Но Соловьева преподает, она педагог, и вот я слышу от молодых то и дело, что Алла Тарасова, дескать, была же плохой актрисой, – и смотрю на них в ужасе. Алла Тарасова была великой актрисой, и, чтобы это понять, достаточно посмотреть на нее в картине «Петр Первый»! У каждого есть симпатии и антипатии, но всему должна быть мера, и подобный субъективизм, доходящий до полного нежелания считаться с реальностью, опасен.
Приезжает летом к нам на чеховский фестиваль режиссер с мировым именем Питер Брук. Конечно, его силы уже далеко не те, что раньше. Но называть свою статью о нем «Дырка от Брука» – это хамство. И не случайно появляется такой размашистый стиль, у него есть своя цель. И эта цель такая: доказать, что «вы все» – то есть люди из прошлого, люди моего поколения – вы старорежимники, консерваторы, совки, у вас старые вкусы, вы не любите современный театр. А мы – мы «современные люди». В результате уходит, съеживается, погибает потрясающее явление – русский психологический театр.
– Многие не понимают, до какой степени это уникальное явление – наш традиционный русский психологический театр, такого нигде в мире не было, ни в одной театральной системе от актера не требовалось, чтоб он переживал вместе со своим персонажем!
– Да, это великая ценность, но борьба идет именно с ней. При том, что во всем мире интересуются только этим в русском театре! «Авангарда» своего везде хватает – а вот психологического театра нет нигде. Недавно в Париже прошли гастроли «Современника», который благоразумно повез туда не «Голую пионерку», а два старых спектакля – «Крутой маршрут» и «Вишневый сад». Было что-то невероятное, был переаншлаг, люди спрашивали лишние билеты. А Париж – город тяжелый, Париж просто так не возьмешь. Я не говорю о сегодняшнем качестве этих спектаклей, я говорю о том, что они принадлежат к психологическому театру, и это вызывает огромный интерес на Западе, как и спектакли Льва Додина, Петра Фоменко. В этом наша сила, наша слава всегда была – в реалистическом психологическом искусстве. А сегодня я открываю афишу, думаю – куда пойти... И не нахожу куда.
– Ну есть пока уголки, мы же с вами знаем – к Фоменко, в театр Маяковского, к Арцибашеву, в Малый театр…
– А были-то не уголки! Я сейчас могу достать театральные программки 50–60-х годов, когда хотелось пойти в каждый театр, и это длилось десятилетиями!
– Что же случилось?
– Во-первых, с того момента, как возникла новая Россия, началась коммерциализация. Во-вторых, принципиально изменилась жизнь. Сегодня есть большие возможности для того, чтобы пользоваться жизнью, – магазины полны, всюду рестораны, открыта граница. Люди уже привыкли к этому, но ведь ничего этого не было.
– Так сто лет назад, в начале ХХ века, тоже все было – и магазины, и рестораны, и возможность путешествий, а театры были и процветали, как и все искусства.
– Нет, нельзя сопоставлять. То были другие люди, другая среда, другой интеллектуальный и образовательный уровень. Сегодня властвует массовая культура. Балом правят необразованные и полуобразованные люди. Круг интеллигенции стал очень узким, да и в нем так много желающих стать «современными людьми». Прямо жажда такая у всех – быть «современными». Я никого не призываю идти назад, назад идти не нужно, да и невозможно. Идти надо только вперед. Но это не значит, что следует бесконечно понижать умственный и нравственный уровень культуры.
Я, например, как ни включу телевизор, что это мне так везет, думаю? Обязательно камера, тюрьма, зона, тупые лица, надзиратели, и это уже такой штамп, клише – тюремная тематика, как и бесконечные проститутки на экране. Иногда я покупаю «желтые газеты», просто чтоб быть в курсе масскульта, – вот, читаю, как молодая женщина с энтузиазмом рассказывает, как якобы Марат Сафин предложил ей переспать втроем. Все это смакуется. И это уже не вульгарность, не пошлятина, это – насаждение очень дурных правил поведения.
– Кто же их насаждает, эти дурные правила поведения? Кто этот невидимый «доктор Франкенштейн»?
– Доктора Франкенштейна зовут очень просто: коммерция. Деньги. Газеты готовы на что угодно, чтоб их покупали.
(продолжение следует...)