Фэнтези-мюзикл «Последнее испытание», буквально ворвавшись в культурную жизнь столицы, стремительно завоевал симпатию зрителей. Что неудивительно: фабула не только проста и понятна каждому, но и всегда актуальна. Рейстлин – чародей, Крисания – жрица Светлого бога. По закону жанра между ними вспыхивает чувство. Спустившись в Бездну для борьбы с богиней Тьмы, герой предстаёт перед последним испытанием: сделать выбор между любовью и властью...
Все секреты постановки раскрывает режиссёр мюзикла Полина Меньших.
– Полина, как в вашей жизни появилось «Последнее испытание»?
– Это цепь роковых случайностей на самом деле. Я мечтала поставить рок-оперу (я очень люблю оперу и современную музыку именно в таком рОковом её существовании). Хотелось взять какое-нибудь произведение или мюзикл, с которым никто до меня не работал. Никогда и никто. И ещё – чтобы оно совпадало с тем, что у меня в голове, в мыслях. Я не знала произведения, но услышала музыку и поняла: это то самое.
– А почему именно фэнтези?
– Жанр мне близок, я в нем работаю. У меня даже «Дорога на Берлин» – фэнтези.
К тому моменту, как я ставила «Последнее испытание», у меня уже было семь постановок. Я хореограф по образованию и делала спектакли в основном с танцевальной составляющей. Но абсолютно везде в них поют.
– На стадии разработки у вас возникали какие-то конфликты и недопонимание с автором текста?
– Естественно. Все же живые люди. Но конфликты локальные, из разряда «я так вижу». А я говорила, что с точки зрения театра здесь будет всё по-другому. Большинство людей видит историю кинематографически. Но в театре всё выглядит иначе: тут сцена, здесь зритель, там задник... Нужно понимать, как эта история смотрится в таких условиях.
– А работа с актёрами? Проводился ли какой-то специальный кастинг, или вы уже изначально знали, кого хотите видеть в отдельных ролях?
– У нас был кастинг, но, если честно, я всегда точно знаю, кого хочу видеть в той или иной роли. Либо это любовь с первого взгляда, либо муки адские.
– Среди персонажей есть какой-то особенно близкий для вас?
– А я персонаж! У меня есть партия, я её танцую. Такхизис, пятиглавая всебесцветная драконица. Центральная голова поёт, а ещё четыре танцуют. Поэтому я одна из Такхизис.
– Когда вы работали над эпизодами, какой показался наиболее сложным по проработке или по эмоциональному наполнению?
– Нет ничего страшнее «отречения». Это ужас. Причём ужас заключался в том, что мне его предстояло поставить. Потому что как-то надо было самой себе объяснить, что произошло. Дело даже не в актёрах: режиссёр должен уметь оправдывать персонажа, а я не могла его оправдать, мне его убить хотелось в этот момент. И каждый раз, когда мы репетировали «отречение», это была для меня самая тяжёлая сцена. Уж сути раскрывать не буду – когда зритель увидит, он поймёт, о чем именно речь.
– Я читала отзывы актёров о работе с вами. Практически единогласно они утверждают, что вы очень «комфортный человек». Как удалось расположить к себе всех исполнителей?
– Я работаю только с теми, кого хочу обнять. Я пыталась наступить на горло собственной песне, но поняла, что не могу работать с людьми, с которыми мне некомфортно. Я всё-таки женщина. У мужчины всё по-другому в голове происходит, и конфликты мужчин, наоборот, питают, а женщин выматывают. Я люблю своих исполнителей как людей, они мне интересны. Мне с ними приятно просто чай попить и пообщаться.
– Есть ли у вас какие-то ритуалы на удачу перед выступлениями?
– Одну вещь мы повторяем перед каждым показом. Все мы – артисты, работники закулисья, волонтёры – встаём в круг, держимся за руки и обязательно снимаем психологические зажимы. Говорим много разных слов и устанавливаем такой общий настрой, что мы вместе. Потому что это очень важно – быть командой.
– Хочу перейти к декорациям. В постановке преобладает минималистичный стиль: кубы и проекция на заднем фоне. Почему именно такой подход?
– На самом деле всё просто: это от бедности. Та декорация, которую я задумывала, стоила бешеных денег. И это было просто нереально воплотить, потому что мюзикл ставился вообще на честном слове и на одном крыле. Поэтому я свела к минимализму. А поскольку кубики и балет постоянно заполняют сцену, пустоты не возникает. Проекции тоже создают дополнительный настрой, но это просто решение проблемы на сегодняшний день.
– В чем вы искали вдохновение? Книги, музыка, фильмы?
– Конкретного источника не было. «Последнее испытание» – это квинтэссенция моих впечатлений от огромного количества фильмов, театральных работ, музыки, историй каких-то и самой жизни. И всё это вместе составлялось как из миража, из ничего, из сумасбродства моего.
– Судя по тому, что мюзикл уже некоторое время успешно идёт, какие можете выводы сделать?
– Я, честно говоря, не особо смотрю на успех. Мне комфортно, артистам комфортно, зрителям интересно, нам всем до сих пор интересно. Благодаря чему это всё и существует. Чтобы выходить на профессиональные рельсы, нужен крутой умный дядя, который это всё возьмётся продвигать. Человек, действительно понимающий, что такое продукт и как его продавать. Я в этом ничего не смыслю, я постановщик.
Сейчас мы редко играем, поэтому для нас мюзикл новый пока ещё. Сложно сказать, как будет дальше.
– То есть прогнозов на дальнейшую судьбу «Последнего испытания» вы пока не делаете?
– Нет. Про коммерческий успех я ничего не могу сказать. Я могу только поставить спектакль, который мне нравится. Но смело утверждаю, что когда работа делается без интереса, то конечный результат никогда не выстреливает. Выстреливает, только если сердце горит.
– А вы как зритель смотрели мюзикл из зала?
– Никогда. Я всё время на сцене, я же танцую.
– Тогда представьте себя в роли зрителя и расскажите, на какие недостатки обратили бы внимание в первую очередь?
– Я очень придирчивый зритель, но я не объективна к своему произведению. Это всё равно что сказать матери, что у ребёнка кривой нос. А я вот считаю, что нос с горбинкой у моего дитя прекрасен. И ему этот нос вообще отлично идёт!
– На форумах много отзывов зрителей о постановке. Меня удивило, что многие смотрели картину по пять-шесть раз! Как думаете, почему спектакль настолько сильно им полюбился?
– Это очень хорошая история. Драма, рассказанная посредством музыки и пластики. Там очень много так необходимой сегодня морали. И катарсис, который переживают зрители, особенно в финале, заставляет задуматься. Пусть даже не мгновенно, но в голове происходит что-то.
Я могу сказать, что на меня спектакль чисто по-человечески очень хорошо повлиял, я стала задумываться о многих вещах. Вернее даже не повлиял, а влияет: для меня этот лабиринт ещё не пройден, я по нему иду. То, о чём говорит театр вообще – это человеческие чувства и истории, проживаемые людьми. Именно этим театр интересен. Именно эту сиюминутность, которую проживают артисты на сцене, передавая в зал, люди и ловят. Музыка также многое для этого делает, потому что она невероятно чувственная в спектакле. Поэтому всё, что вступает в эту реакцию, идёт в зал. И, конечно, всегда возвращается обратно. Могу сказать, что для меня «Последнее испытание» – всегда праздник.