По различным оценкам, от 60 до 90% населения планеты живёт в государствах, испытывающих дефицит пресной воды. Как следствие, пригодная для питья жидкость постепенно превращается в стратегическое сырьё вроде урана или нефти. Разве что в отличие от нефти водица действительно необходима для выживания человека. А перейти на «альтернативные источники питья» не так просто, как заменить бензин с мазутом. Как подсознание подсказывает решения разуму, так и вода сегодня диктует политические решения странам, испытывающим её дефицит.

По цене воды

Канадский учёный Джордж Дворский насчитал в истории человечества более 500 «водных войн». И оценивает вероятность их повторения в будущем в пределах 75–95%. Конечно, каждый кулик своё болото хвалит, а учёный всегда склонен преувеличивать важность «своей» темы, но всё-таки вода, даже без лупы, выглядит незаменимым ресурсом. Если Саудовская Аравия с Кувейтом завтра откажутся экспортировать нефть, Венесуэла, Мексика, Индонезия, Нигерия и Россия быстро нарастят объёмы добычи – и мало что принципиально изменится в миропорядке. Но что делать, если страна вдруг лишается доступа к своей важнейшей реке? Где купить другую?

В 2018 г. Объединённый исследовательский центр Еврокомиссии назвал места вероятных конфликтов на почве дефицита воды: Нил, Инд, Тигр с Евфратом, Ганг и Колорадо. В большинстве случаев эти реки уже не раз оказывались местом кровавых противостояний. Например, река Иордан является источником напряжённости между Израилем и соседними арабскими государствами со времён завершения Второй мировой. В 1953–1963 гг. Израиль реализовал фантастический для того времени мегапроект – 130-километровый трубопровод для переброски воды из Галилейского моря на севере до пустыни Негев на юге. Сирия попыталась ответить строительством отводного канала, который блокировал бы доступ Израиля к 60% воды из реки Иордан. Кризис разрешился Шестидневной войной в 1967 г, унёсшей не менее 12 тыс. жизней.

Пакистан и Индия, враждовавшие после войны за Джамму и Кашмир, поступили более благоразумно, заключив в 1960 г. договор о разделе вод Инда. Три восточные реки бассейна Инда – Сатледж, Рави и Беас – достались Индии, а три западные – Инд, Джелам и Чинаб – Пакистану. Исламабад получил в своё распоряжение примерно 80% воды Инда, а Дели – 20%. Стороны имеют право строить плотины ГЭС на «чужих» реках, но только с разрешения номинального хозяина. Если постоянная индо-пакистанская комиссия по Инду не может разобраться с очередным спорным вопросом, то привлекают третейский суд в Гааге.

Для двух густонаселённых стран (в Индии проживают 1, 3 млрд человек, в Пакистане – 240 млн), обладающих высокой долей сельских жителей и ядерным оружием, без рек никуда. А конфликт между ними может аукнуться всему миру. Для этого необязательно запускать друг по другу ракеты – достаточно, чтобы миллионы оставшихся без воды беженцев рванули в соседние регионы. Индия как минимум один раз без разрешения построила плотину на пакистанской реке Чинаб, и арбитраж вынес решение в пользу Дели.

Хотя договор об Инде считается одним из наиболее удачных соглашений о разделе спорных вод, ему уже более 60 лет и он не учитывает многих современных реалий. И едва в Кашмире снова становится жарко, стороны начинают шантажировать друг друга водой.

В феврале 2019 г. 40 индийских полицейских погибли в результате террористической атаки исламистской военизированной группы Джаиш-е-Мухаммед в Пулваме. Индийский премьер Нарендра Моди заявил, что его страна использует все имеющиеся средства для наказания Пакистана, а через день Дели приостановил снабжение Пакистана водой из бассейна Инда. Одновременно индийские ВВС нанесли удар по лагерям исламистов в Пакистане, а вдоль границы начались столкновения между войсками двух ядерных держав. Случись новое обострение – и козырем в колоде снова окажется вода.

Ситуация с Нилом куда более запутанная. «Единственная причина, способная заставить Египет вновь вступить в войну, – повторял в 1970-е годы тогдашний президент Анвар Садат, – это вода». С ним солидарен бывший генсек ООН египтянин Бутрос Бутрос-Гали: «Следующая война в нашем регионе произойдёт не по политическим причинам, а из-за воды». Сток одной из самых длинных рек мира очень мал (84 км3 в год), и на них претендуют 11 очень беспокойных стран.

Ещё век назад никто не видел в этом великой проблемы. Великобритания отдала всю реку Египту как древнейшей цивилизации, немыслимой без Нила (даже сегодня в бассейне реки живут 97% египтян). Британский посол подписал соглашение от лица других владений короны: Танзании, Судана, Кении и Уганды. Без разрешения Каира они не могли строить на реке гидротехнические сооружения и проводить любые работы, которые могут повлиять на объём воды в Ниле. Но в 1956 г. получил независимость Судан, обладающий большей частью бассейна реки, – пришлось пересматривать условия. А потом ещё и ещё.

При этом истоки Нила находятся в Уганде, а Эфиопия даёт Нилу 86% воды. 25 лет назад в Эфиопии ещё были колхозы, а половина 100-миллионного населения жила менее чем на 1, 5 доллара в день. Сегодня в Аддис-Абебе есть метро, а шестиполосные шоссе и скоростная железка уходят к Красному морю. В стране, где ещё недавно не производили ничего, сложнее кофе, собирают автомобили и бытовую электронику мировых гигантов – ВВП вырос с 2000 г. в 10 раз. Летом 2020 г. заработала гидроэлектростанция «Хыдасе» на Голубом Ниле, мощностью как наша Саяно-Шушенская ГЭС, – и теперь вечный импортёр электроэнергии сам намерен продавать её соседям на миллиард долларов в год. Правда, Египет с Суданом на полном серьёзе собирались её бомбить.

Река крайне важна для развития не только Эфиопии, но и любой соседней страны, которые в процессе модернизации соревнуются сами с собой. Либо груз долгов утащит экономику в пропасть, либо на созданную инфраструктуру придут серьёзные инвестиции, и страна двинется в современность по лекалам Индонезии или Таиланда. Эфиопия, Уганда, Руанда и Танзания при поддержке Африканского союза к началу XXI века денонсировали все старые соглашения по Нилу. К каким последствиям это может привести, никто не скажет. Сегодня реке едва хватает ресурса поить и кормить около 300 млн человек, а к 2050 г., по прогнозам демографов, в бассейне реки будет жить уже полмиллиарда. К тому времени потребность одного только Египта в воде вырастет до 86, 2 км, хотя сток воды в Ниле сократится до 71, 4 км.

Аналогично Турция, Ирак и Сирия много лет не могут поделить Тигр и Евфрат. Наиболее экономически развитая Турция в 1960-е построила на реках 22 плотины и 19 электростанций. Теперь едва Анкара начинает подозревать Ирак в поддержке курдских сепаратистов – тут же отключает соседям воду (Турция и Сирия находятся выше по течению). Для морального оправдания используются параллели с нефтью: мол, страны Персидского залива манипулируют её предложением, чтобы добиться выгодной цены. А мы будем делать то же самое с водой. В 1992 г. премьер-министр Турции Сулейман Демирель так и объяснил на открытии очередной плотины: «Вода, которая течёт в Турцию из Тигра и Евфрата и их притоков, – турецкая. Мы же не просим Сирию и Ирак делиться их нефтью. Они тоже не имеют права требовать от нас делиться нашими водными ресурсами. Это вопрос суверенитета».

В Сирии с этим наверняка согласились бы. В последние годы появилось несколько исследований о связи между гражданской войной в Сирии и сильнейшей за последние 900 лет засухой. В 2006–2010 гг. из-за засухи вымер скот, подскочили цены на продукты питания и около 1, 5 млн крестьян перебрались со своих выжженных земель в города, и без того страдавшие от безработицы. И пошло-поехало. В 2010 г. эксперты НАТО всерьёз рассматривали возможность вторжения объединённых сирийско-иракских сил в Турцию, чтобы заставить её делиться водой по справедливости. Планы подстёгивал и религиозный аспект: в Сирии и Ираке большинство населения – шииты, а в Турции – сунниты. Вторжения не случилось во многом потому, что на первый план вышли внутренние неурядицы.

Список стран и регионов, испытывающих дефицит воды, куда шире. Например, в Йемене три четверти 38-миллионного населения лишены доступа к чистой питьевой воде. С реками здесь туго, а большая часть воды поступает из подземных водоносных горизонтов. При этом уровень грунтовых вод падает почти на 2 метра в год из-за нерационального использования. Похожая история в Бангладеш, где 170 млн человек ютятся на территории размером с Карелию. Казалось бы, какие могут быть проблемы у страны, находящейся в дельте Ганга и Брахмапутры? Однако в марте 2024 г. министр сельского хозяйства заявил, что только 59% населения имеют доступ к безопасному питью, а правительство в XXI веке вынуждено принимать меры к сбору дождевой воды.

Кризис по капле

Развитые страны тоже не застрахованы. Кто бы мог подумать, что проблемы возникнут у США с их Великими озёрами, Миссисипи и Миссури. До недавнего времени считалось, что ресурсы водоносного слоя Огаллала, который находится на территории восьми штатов от Южной Дакоты до Техаса, вообще неисчерпаемы. Однако к 1960 г. запасы воды в нём снизились на 3%, а к 2010-му – на 30%. Учёные из Университета штата Канзас опасаются, что ещё через полвека ресурсы Огаллалы могут сократиться на 69%, если нынешние тенденции сохранятся. А если водоносный горизонт истощится, для его восстановления потребуется не менее 500 лет.

Специалисты всё чаще говорят о скорой необходимости импортировать в США воду. Тем более что рядом Канада, где сосредоточено 20% мировых запасов пресной воды. Но там идею поставок в Штаты отказываются даже обсуждать, а Вашингтон начинает поддавливать, обвиняя соседей в нарушении Североамериканского соглашения о свободной торговле. Похожая история с Мексикой: специальные договоры определяют порядок использования пограничных рек Колорадо и Рио-Гранде. Но каждая сторона старается обвинить соседей в их нарушении.

У Китая проблемы ещё серьёзнее. Самая населённая страна в мире при Мао тоже не избежала соблазна выпрямлять и обращать вспять реки. «Сделать так, чтобы высокие горы склонили свои головы, а реки изменили русло» – формулировало задачу коммунистическое руководство, вследствие чего число плотин в стране выросло с 22 после войны до 87 тыс. сегодня. Кажется, случился неслабый перебор. Даже по официальным китайским оценкам, 40% рек Поднебесной непригодны для сельскохозяйственного или промышленного использования, а 360 млн человек не имеют нормального доступа к чистой воде. В докладе университета Сунь Ятсена отмечается, что 13 тыс. из 21 тыс. нефтехимических предприятий, расположенных на реках Янцзы и Хуанхэ, сбрасывали в воду миллиарды тонн отходов. Это привело к появлению феномена «раковых деревень» вдоль рек, коих даже государственное агентство «Синьхуа» насчитало более 400: уровень онкологических заболеваний в них в 20–30 раз выше среднекитайских показателей.

На Китай приходится менее 7% пресной воды планеты, притом что 80% ресурса находится на юге страны. Раскинувшийся на севере Пекин может скоро остаться без воды, хотя в 1980-е считалось, что подземные воды столицы неисчерпаемы. Но за 40 лет они просели почти на 300 метров! Ситуация стала настолько угрожающей, что власти взялись за старое: решили прорыть канал для переброски воды с юга на север длиной 4345 км. Цена вопроса в 81 млрд долларов не пугает партию, зато её насторожили протесты 2010 г., когда тысячи людей в провинции Хубэй попытались выселить с пути пролегания чудо-канала.

По сравнению с этими катаклизмами в России с пресной водой всё относительно благополучно. Наряду с Канадой и Бразилией у нас самые большие запасы в мире. Росводресурсы насчитали в России 8 тыс. ледников, 30 тыс. водохранилищ и 5, 5 млн рек и озёр. По данным Института водных проблем РАН, на каждого россиянина используется чуть более 60 кубокилометров пресной воды. Это примерно 1, 5% от запасов рек, озёр и подземных источников, которые практически полностью возвращаются обратно. Но не нужно забывать, что распределены ресурсы крупнейшей страны мира неравномерно – есть проблемные регионы. Да и остальным благополучие не гарантировано, о чём настойчиво шепчет американский опыт.

В правительстве и не отрицают проблем с водой в Калмыкии, в Крыму, в Белгородской, Курской, Саратовской, Оренбургской, Астраханской областях, в Севастополе и Ставропольском крае. Где-то сам по себе климат засушливый, а где-то из-за дырявых труб вода не доходит до потребителя в полном объёме. В среднем по стране потери воды в сетях при её транспортировке оцениваются в 10%, а в Крыму и Калмыкии – до 40%. Наличие поблизости больших рек тоже не гарантирует изобилия, как показал пример приволжских регионов.

Как рассказывали «АН», у специалистов великая русская река уже давно именуется «природно-техногенной системой». По сути, Волга с 1930-х гг. – это цепь гигантских водохранилищ, которые сформировали восемь плотин ГЭС. Очень кстати пришлась Молого-Шекснинская низменность между Рыбинском и Череповцом – естественная чаша на месте древнего ледникового озера. Если создать здесь крупнейшее в мире водохранилище, то это позволило бы полностью зарегулировать годовые стоки трёх больших рек: Волги, Шексны и Мологи. А значит, можно строить электростанции большой мощности и создавать для них максимальный напор.

Волга, конечно, вздрогнула. Вода теперь двигается в 10–15 раз медленнее, чем 100 лет назад. Однако и в 1950-е гг. она считалась питьевой, а наибольший урон реке был нанесён позже. Ведь тяжёлой промышленности обязательно нужна река, поэтому Волгоград оказался самым «длинным» городом мира, вытянувшимся вдоль правого берега Волги (противоположный слишком болотистый). А если десятки заводов сливают в реку отходы, то неужели партия разрешит тратить казённые деньги на очистку канализации жилых домов?

К началу 2010-х стало очевидно, что с Волгой творится неладное, но никто не мог поставить ей чёткого диагноза. Биомониторинг реки на государственном уровне не проводился с 2000 г., когда упразднили Госкомэкологию. Официальная статистика по промышленным сбросам составляется на основе данных, которые предоставляют сами же предприятия. В 100-тысячном Вольске 16 лет строили канализацию, которую наконец сдали в 2018 году. Но оказалось, что внутри системы нет десятков метров труб! Город живёт вовсе без очистных сооружений, роль которых выполняет «Волга-Волга, мать родная».

Когда реку всё-таки решили спасать, самой распространённой формой работ стали берегоукрепительные работы на стенах водохранилищ. Это мечта подрядчика: денег уходит много, а «эффективность» проверить трудно. В 2017-м, объявленном Годом экологии, Минприроды пообещало, что великая река всего через три года станет чище в 9 раз. Нельзя скупиться на обещания, когда на реализацию проекта «Оздоровление Волги» до 2025 г. запланированы невиданные для экологической программы 205 млрд рублей. Но по итогу оказалось, что в Нижегородской области, называющей себя лидером реализации программы, вовсе не обнаружено условно чистой воды, зато 79, 6% отнесено к категории загрязнённой.

Три года подряд мелел Днепр в Смоленской области, опускаясь в среднем на метр ниже нормы. Река Белая, на которой стоит Уфа, за последние 30 лет уменьшилась почти вдвое. Резкое падение воды наблюдается в Иртыше и Амуре. И хотя ряд учёных говорят о некоей цикличности обмелений, никто не может толком объяснить ни их характера, ни причин.

Зато всё неплохо сходится и без всякой цикличности. Течёт между Дзержинском и Нижним Новгородом речка Вьюница, впадая в Оку через Гниличку. С царских времён крестьяне, чтобы спасти от затопления заливные луга, построили целую сеть дренажных каналов. Но поступление загрязнений в речку росло, а в 1990-е её перестали чистить: погибли родники, заросло русло. Зато неподалёку построили крупнейший в Европе мусорный полигон «Игумново», выросли десятки садоводств. В 2009 г. местные власти потёрли тыковку и осознали, что если весенние паводковые воды не будут добивать до Оки, они затопят дерьмом всю округу. Появился проект спасения Вьюницы: восстановили водопропуски и мостовые переходы, дальше работы встали. Так при чём здесь «цикличность»?

За последние 40 лет в Самарской области исчезло около 50 рек. Дошло до, казалось бы, невозможных вещей: в 2014 г. на метр упал уровень воды в Ладожском озере. Хотя крупнейшее в Европе озеро в отличие от Каспия и Арала имеет колоссальное подземное питание помимо впадающих в него рек. Вроде бы для властей есть повод задуматься: а не связано ли обмеление с утратой многих родников на востоке Ленобласти? И с активной застройкой южной Ладоги садоводствами? Но большинство специалистов упрямо твердят, что существует таинственный цикл и через 30 лет всё восстановится.

Вопрос решаемый

Из этого не следует, что Россия находится на пороге грандиозных проблем с водой. Но не должно быть зазнайства: мол, у нас Байкал – значит, нам море по колено. Любое изобилие можно растратить. В то же время «убить» реку навсегда очень сложно. Темзу в конце 1950-х называли «плохо регулируемой открытой сточной трубой», а сегодня в ней 125 видов рыбы, напротив Вестминстера видят тюленей, дельфинов и даже китов. В Рейне разрешено купаться, хотя на его берегах стоит промышленный Рур. В Эльбе содержание ртути в воде за 20 лет уменьшилось в 28 раз, а рыбаки таскают из реки судака и лосося.

Ничего космически сложного европейцы не сделали: заставили предприятия и муниципалитеты очищать стоки, взяли под усиленный контроль береговую линию, исключили всякое браконьерство, а за разлив нефтепродуктов такие штрафы, что проще их не допускать. Но самое главное – всё это нужно осуществлять одновременно и жёстко! А штрафовать заводы за стоки и не иметь в городах канализации бессмысленно.

Что касается перспектив засушливых перенаселённых регионов, то и тут не всё беспросветно. Если мировая наука смогла создать несколько вакцин против неведомого коронавируса всего за два года, то почему бы ей просто не усовершенствовать существующие методы опреснения воды? Ведь 97% воды на планете – солёная, а многие страны, испытывающие острый дефицит пресной водицы, стоят на берегу морей и океанов. Опреснительные заводы и сегодня успешно работают – но они дороги, и их могут позволить себе, например, лишь богатые страны Персидского залива. В Израиле 55% потребляемой воды обеспечивается методом обратного осмоса: через мембраны с микроскопическими порами проходит только вода, но не более крупные молекулы соли. Задача удешевить технологию, сделать её более экологичной не кажется нерешаемой.

Можно более эффективно использовать воду для орошения и промышленных нужд. Даже канализационные стоки после правильной очистки можно пить – это проверенный факт, как бы ни содрогалось от этой мысли всё внутри. Если человечество не начнёт пособраннее относиться к доставшимся ему колоссальным водным ресурсам, ему может прийти в голову за них воевать. Хотя никакой необходимости в этом нет.

Вода – врозь

Десятилетие разговоров пока не привело к конкретным шагам по строительству водопровода из Байкала в Китай. Они начались на фоне «разворота на Восток», но с самого начала не сулили России ничего хорошего.

ОПРОС на байкальскую воду в мире огромен из-за её уникальных свойств: в ней минимум растворённых и взвешенных минеральных веществ, ничтожно мало органических примесей, много кислорода. В 2015 г. с китайской стороны стали раздаваться призывы построить водовод протяжённостью в 2 тыс. км, который смог бы перебрасывать до 15 млн кубометров воды в год (или 15 кубов в секунду).

Политически грамотные учёные идею поддержали. Например, директор Лимнологического института академик Михаил Грачёв объяснял, что «никакая труба не сможет забрать сколько-нибудь значимый объём воды из Байкала». Китайский водовод заберёт в разы меньше, чем озеро и так сбрасывает в Ангару. По энергетике на проект потребуется «всего-то» треть мощностей Иркутской ГЭС. Сторонники идеи вспомнили самый длинный в мире водовод Астрахань – Мангышлак (Казахстан) длиной 2175 км, который перегоняет 0, 7 кубов волжской воды в секунду – и все довольны.

Хотя приводить в пример астраханский водовод смешно: его построили в 1985–1988 гг. по тарифам Госплана, а во сколько денег обойдётся байкальский проект – никто не знает. Речь идёт о сотнях миллиардов рублей, причём китайская сторона официально не заявляла о готовности вложить какие-то конкретные суммы. К тому же из Астрахани в Мангышлак качают в 20–30 раз меньший объём, чем планируется поставлять с Байкала. Воду подают для «хозяйственно-питьевых нужд», т.е. неочищенную, её дистилляцией занимается казахская сторона. В настоящий момент ни один специалист не берётся утверждать, что вода из Байкала, путешествуя по трубе со скоростью 4 м/сек. в течение недели, сохранит свои уникальные свойства.