В России взлёт левых настроений, за океаном злорадно смакуют: дескать, Ленина на них нет! Но американские леваки мало похожи на русских большевиков из XX века. Они не предлагают устроить революцию (тем более в мировом масштабе), не предлагают передать фабрики рабочим. Они хотят построить вовсе не СССР, но принципиально другой мир, где население будет на содержании у государства. Правый лагерь не на шутку взволнован: такой угрозы традиционным ценностям Америка не переживала даже после войны, когда сенатор Маккарти устроил охоту на коммунистических ведьм. Ведь свобода от равенства и братства была главной идеей, сделавшей США процветающими.
Бесславная революция
В 2020 г. социологическая служба YouGov опубликовала исследование: 44% молодых американцев предпочли бы жить в социалистической стране. 42% проголосовали за капитализм, а 7% выбрали коммунизм. 32% опрошенных нравится Маркс и 23% – Ленин. Похожие результаты у исследовательской службы Harris Poll, 49, 6% миллениалов и зумеров (поколения, родившиеся после 1982 г.) хотели бы жить при социализме.
Летом 2021 г. в Филадельфии прошла 100-тысячная акция, организованная партией «За социализм и свободу», которую СМИ прямо называют коммунистической. Зажигал активист Black Lives Matter темнокожий Юджин Пурьер: «Верю в товарищей из Гаити, которые в 1791 году восстали против рабовладельцев. Они сожгли всё до основания, но в итоге стали свободными. Пусть богатеи насмехаются над нами, пусть они кричат: «Найди работу». Мы – неудержимая сила, которая поставит эту капиталистическую систему на колени». Идеал для Пурьера – Советский Союз: «Бесплатные учёба, лечение, даже квартиры давали – сказка же».
Кто-то скажет, что это какие-то радикалы, а на выборах побеждают, как всегда, республиканцы и демократы. Но 100-тысячный митинг – круто даже для Москвы. А население Филадельфии в 7 раз меньше. Политик №2 в Демократической партии сенатор Берни Сандерс не стесняется называть себя социалистом. На праймериз 2016 г. он получил больше голосов 18–29-летних избирателей, чем Клинтон и Трамп, вместе взятые. Это неудивительно: обещал списать молодым американцам долги за учёбу и сделать высшее образование бесплатным. Заодно они смогут брать оплачиваемый больничный в случае неважного самочувствия.
Взгляды Сандерса по нынешним временам умеренны: хочет не уничтожить, а регулировать капитализм. Но и он поддерживает инициированную троцкисткой Кшамой Савант кампанию «15 долларов за час»: дескать, за любую работу никому нельзя платить меньше. Хотя экономика упала в коронавирус – так с какого перепугу повышать зарплаты? Сандерс предлагает забирать у самых богатых 90% дохода, а налог на наследство установить на уровне 65%. То есть вы всю жизнь создаёте своё дело, но при его передаче детям государство забирает всего-то две трети.
Молодая поросль куда радикальнее: 32‑летняя звезда демократов Александрия Окасио-Кортес вовсе не считает моральным мир, допускающий существование миллиардеров. И сверкает на званых вечерах в белом вечернем платье с крупной красной надписью на спине и ниже Tax the Rich («Обложите налогом богатых»). Хотя они и так обложены по самую маковку.
Как и мечтал Ленин, дочь уборщицы из Пуэрто-Рико тоже может управлять государством: предлагает распространить на всё население страны медицинскую страховку Medicare, которую предоставляют лишь пожилым людям после 65 лет, обеспечить всех американцев доступным жильём и всем гарантировать работу за счёт бюджета. Откуда на эту вакханалию деньги, спросите вы, если на Medicare государство и так тратит 800 млрд долларов в год, плюс все участники отчисляют на страховку 15% заработка? Ответ один: Tax the Rich. При этом пламенная Окасио-Кортес в чопорном Нью-Йорке выигрывает выборы в Конгресс у республиканца Джона Каммингса с результатом 71, 6%. Яростно оправдывая погромщиков из Black Lives Matter, Александрия после захвата Капитолия сторонниками Трампа предлагает финансировать меры по «депрограммированию белых расистов».
Может показаться, что все эти страсти происходят в Никарагуа. Но молодые американские социалисты куда прагматичнее классических марксистов. Они понимают, что если взять всё и поделить, сами они ничего не создадут – будут голод и тотальный дефицит товаров. Поэтому они просто хотят, чтобы кто-то их содержал, и называют это «позитивной дискриминацией». Дескать, Америка возникла не на вольном труде собственников, а на эксплуатации негров и индейцев – и теперь время возвращать долги. Поэтому «угнетённые народы» должны иметь льготы при получении образования и трудоустройстве.
Писатель-левак Уилл Сторр считает, что нужно принимать во внимание даже генетику и окружение: то есть не пестовать элиту в лучших колледжах, а, наоборот, подсаживать в социальные лифты выходцев из низов. Не потому, что они креативны или лучше «знают жизнь», а из соображений справедливости: «Есть люди с очень низким IQ, есть люди с расстройствами личности. Поэтому нужны большие налоги для тех, кому повезло с генами и кто смог пробиться и разбогатеть, которые будут распределяться в пользу тех, кто оказался не в лучшей ситуации». Другой левый интеллектуал пишет о своём разочаровании в президенте Обаме: «Вроде бы он должен понимать проблемы бедности, но заявляет о каком-то «восстановлении экономики».
Светлая мысль, что тебе должны уже за то, что ты в заднице, способна пленить умы. И прежде всего тех, кто не изучил, не сделал, не открыл, не построил, не переехал, не создал, не рискнул. Но почему тогда левые идеи распространены прежде всего среди городских интеллектуалов, а в Лос-Анджелесе, Сан-Франциско, Чикаго, Нью-Йорке всегда побеждают демократы?
Экономист Ростислав Капелюшников из Высшей школы экономики отмечает, что, по данным современных опросов, соотношение между сторонниками демократов и республиканцев среди университетских экономистов составляет 4, 5:1. Ещё 10 лет назад разница была намного меньше – 2, 7:1. Среди экономистов моложе 35 лет преобладание сторонников Демократической партии оказывается вдвое выше – 9:1. Среди историков аналогичная пропорция составляет 34:1, журналистов – 20:1, психологов – 17:1, юристов – 9:1. Неужели историки забыли, почему страна, по которой 250 лет назад бегал Чингачгук с томагавком, стала единственной мировой сверхдержавой, производящей четверть мирового ВВП? Или они увидели в истории что-то новое?e_SClB
Ковбои против пришельцев
Буквально 30 лет назад Америка была совсем другой. Триумфально завершалось 8-летнее президентство Рональда Рейгана, возродившее «ковбойский капитализм». Коронная фраза Рейгана: «Государство не является средством решения наших проблем, оно само является проблемой». А его любимым президентом был Калвин Кулидж, который в «ревущие 1920-е» не давал федералам лезть в общественные дела и позволил бизнесу процветать. Рейган подарил экономике дерегулирование: теперь открыть авиакомпанию и ресторан стало одинаково просто. За 5 лет налоги на высокие доходы уменьшились с 70 до 28% – пожалуйста, богатейте. Реальный ВВП за 8 лет вырос на треть, инфляция и безработица упали ниже 5%. Рейган был переизбран с огромным перевесом (58, 8% против 40, 6%), а общими чертами той эпохи были оптимизм и уверенность нации в том, что она идёт верным путём.
Сытые 1990-е – последствия тех реформ, которые провёл Рейган. ВВП рос на 4% – это значит, что каждый год Америка прибавляла экономику постсоветской России. Дух капитализма позволил Америке возглавить интернет-революцию, во главе которой встали Apple и Microsoft. Глава Stаrbucks Говард Шульц предложил альтернативу плохому кофе, на который жаловался даже поэт Иосиф Бродский. Фред Смит создал FedEx на основе абсурдной идеи: отправлять все посылки в центральный хаб (в Йельском университете ему поставили за идею трояк). Все инноваторы мира знали: хочешь реализовать свою идею и стать миллионером – переезжай в Штаты. Интернет вырос и возмужал в Кремниевой долине, где даже преподаватели Стэнфорда инвестировали в стартапы своих студентов. Американцы вновь стали нацией акционеров: на Нью-Йоркской фондовой бирже обращалось 1, 5 млрд акций в день.
Тележурналист Михаил Таратута пишет, что в 1990-е тема левых в общественной жизни просто отсутствовала: «Меня она заинтересовала только в тот момент, когда советскому строю наступил полный и окончательный капут: как же теперь американские коммунисты без нас, без советской помощи». Таратута не без труда разыскал обком в Сан-Франциско: в подвале книжного магазинчика на окраине ютились 6–7 немолодых леваков.
Вместе с тем Рейган заложил огромный фугас под американский капитализм, в котором госзаказ до поры не играл великой роли. В царской России, например, железные дороги строило государство, из-за чего долги империи Романовых французам к 1917 г. превышали золотой запас в 4 раза. А Вашингтон ни цента не потратил на Тихоокеанскую железную дорогу с востока на запад страны. У частников был стимул вкладываться: они могли продавать земли вокруг дороги – от 1 до 5 км. Налоги на содержание армии и федеральных чиновников стали расти во времена гонки вооружений. При Рейгане госслужащих стало больше на 300 тыс., а доля государственных расходов в ВВП достигла 33%. Госдолг вырос в три раза и достиг невиданных по тем временам 2 трлн долларов.
Поначалу рост госзаказа только приветствовался народом. Как и Россия, США – страна с мессианским сознанием. Конец истории ощущался как окончательная победа демократии и свободного рынка. А значит, самая развитая страна мира должна нести свет менее развитым. Доля госрасходов в ВВП постепенно доросла до 44%. А чем больше этот фонд, тем выше соблазн его захватить. Потому что победитель получает всё: тёплые места, деньги королей госзаказа, первые полосы в СМИ. Конкуренция между республиканцами и демократами из рыцарского турнира превратилась в свирепые бои в грязи. И левые, словно наши большевики в 1917-м, оказались лучше готовы к крайним мерам.
Они сделали ставку на меньшинства и на беднейшие слои. Они работали в гетто, кишащих вчерашними нелегалами, едва получившими гражданство: «Голосуй за нас, и мы пробьём тебе бесплатное жильё и медицинскую страховку. И ты сможешь перетащить в Штаты родню». Они окучивали гей-парады: «Голосуй за нас, и никто не сможет уволить тебя с работы». Они принимали у себя конференции феминисток: «Мы заставим отдавать женщинам половину мест на госслужбе, только голосуй». Павел Усанов из Европейского университета отмечает: «Чем больше становилась доля расходов, финансируемых централизованно, тем больше появлялось желающих перейти от предпринимательства к поиску ренты: путь, обратный тому, что вызвал промышленную революцию в Англии». Те, кто раньше становился предпринимателем, нанимал людей и платил налоги, выбирал карьеру на госслужбе, чтобы самому получать атомную зарплату из бюджета.
Главным электоратом республиканцев всегда были религиозные законопослушные белые граждане из средней полосы. Они не оценили бы заигрывания с гомосексуалистами и наркоторговцами. Но после 11 сентября 2001 г. президент-республиканец Джордж Буш смог разыграть свой главный козырь – войну. Совершенные авианосцы отправились в поход против дикарей с бомбами и «калашниковыми». Над расходами был потерян всякий контроль. При Буше-младшем число государственных целевых программ (ФЦП, как сказали бы в России) выросло с 3 до 16 тысяч. В 2002 г. запустили «чертёж американской мечты», чтобы помочь людям с низкими доходами получить дом и побороться с демократами за голоса чернокожих и латиноамериканцев. Даже безработным выдавали ипотечные кредиты под плавающий процент, привязанный к ставке ФРС. А она к 2007 г. взяла и выросла в пять раз.
Неужели никто не понимал, куда влезает на таких условиях? Тут ситуация как с нашими вкладчиками «МММ» в 1990-е: кто-то понимал и надеялся успеть «срубить», а кто-то поверил в существование магического сундучка, в который вкладываешь два рубля, а забираешь четыре. Среди американцев в нулевые возникло выражение «использовать ипотеку как банкомат». Дело в том, что потуги правительства разогнали рост цен на жильё до 15–18% в год (больше процента по кредиту), и народ задумался: а зачем работать, если можно вселиться в жильё, взяв кредит, платить копейки, а через пару лет продать подорожавший дом по переуступке вместе с долгом. А навар использовать на жизнь и на первый взнос в следующей, более дорогой ипотеке.
Государство само же создало ипотечные агентства Fannie Mae и Freddie Mac, которые научились упаковывать ипотечные кредиты в ценные бумаги, маскируя риски. И республиканцы, и демократы сочли это приемлемым. А когда на горе свистнул рак, правительство бросилось тушить пожар бензином.
Обычно кризисы разрешаются через корректировку структуры производства: кто-то банкротится, кто-то открывает новые рынки. Но власти уже привыкли на любой вызов отвечать ростом государственных расходов. Без особой логики заливая триллионы долларов в сохранение зомби-компаний, ценам и ресурсам не дали приспособиться к спросу и предложению. Когда в моде левые идеи, для политиков главное – не дать упасть зарплатам и вырасти числу безработных. Тем более в 2008 г. демократ Барак Обама стал первым чернокожим президентом США. При нём денежная масса выросла на 4, 5 трлн долларов. Госдолг взлетел с 9 до 19 триллионов. На этом фоне запустили программу всеобщего медицинского страхования Obamacare, а предельная ставка подоходного налога выросла с 35 до 40%: средний класс платил за заигравшихся в ипотеку бедняков.
Но самое поразительное – демократам удалось убедить большинство американцев, что в кризисе виновато не избыточное регулирование рынков, а сам свободный рынок. Не политики, ловившие голоса на социалистическую наживку, а естественное стремление бизнеса извлекать прибыль. На фоне усиления роли социальных сетей демократы и СМИ создали успешный альянс. Под их неослабевающей агитацией большинство согласилось, что капитализм должен кормить иждивенцев. И в 2010-е Америка на глазах начала утрачивать свои узнаваемые черты.
Гудбай, Америка
Летом 2010 г. с подачи демократов Конгресс принял 2319-страничный Закон Додда – Фрэнка, де-юре направленный на защиту потребителей. А по факту ставший идеальным примером избыточно сложного регулирования, который прозвали «законом о трудоустройстве всех юристов».
Этот закон предписывает регламентирующим органам разработать 243 акта, провести 67 исследований и издавать 22 периодических доклада. 232-я статья предусматривает образование в каждом регламентирующем органе отдела по работе с меньшинствами и женщинами. Минфин и Федеральная корпорация по страхованию вкладов могут поставить любой банк или фонд под свой контроль. Оспорить решение в суде можно в течение дня, но за разглашение информации о том, что такое дело рассматривается, наступает уголовная ответственность.
Как пишет Павел Усанов, количество нормативных актов постоянно увеличивается, а сами они становятся всё запутаннее. Федеральный реестр США растёт на 73 тыс. страниц в год. Закон о доступном медицинском обслуживании Obamacare в 2010 г. уложился в 2700 страниц, где понятие «средняя школа» определяется формулой из 28 слов. Программа Medicare имеет 140 тыс. видов страхового покрытия, включая 21 вид особых «несчастных случаев на космических кораблях».
Если, например, в 1990-е Кремниевая долина была центром инноваций, то сегодня стартапы гораздо дешевле запускать в других местах. Чтобы открыть ресторан в Нью-Йорке, приходится иметь дело с 11 различными городскими службами. А когда Портовое управление приняло решение модернизировать Байоннский мост, ему пришлось получить 47 разрешений от 19 различных правительственных департаментов. Для решения подобных проблем в отделе налогового учёта и отчётности компании General Electric работает 900 человек.
В 1950 г. только 5% рабочих мест в США требовали лицензий. И американцы очень гордились этим фактом на фоне «забюрократизированной» Европы. Сегодня 5% превратились в 30%, а тот же показатель в Великобритании составил 13%. В Техасе потенциальные парикмахеры должны изучать парикмахерское дело больше года, а изготовители париков обязаны пройти 300 часов занятий, после чего сдать письменные и практический экзамены. Это ещё по-божески: в Алабаме маникюрши перед экзаменом проходят 750 часов обучения. А во Флориде вы не сможете работать дизайнером интерьера, не осилив четырёхлетний курс обучения в универе, два года стажировки и двухдневный экзамен.
С введением этих мер жизнь наладилась? Нет. По данным Всемирного банка, США оказались на 72-м месте в мире по простоте уплаты налогов, на 16-м – по лёгкости регистрации прав на недвижимость. С 1996 г. в США ухудшается работа государственных органов в плане борьбы с коррупцией, подотчётности и действенности инстанций. Лишь 16 выпускников Гарварда хотели бы вести бизнес в «стране юристов».
Победа Дональда Трампа на выборах 2016 г. стала полной неожиданностью для левого истеблишмента. «Новый Рейган» вроде по уму пытался вернуть принципы «ковбойского капитализма». Но какая может быть либеральная демократия, если 44% экономики распределяется через бюджет? Левые сумели развязать против его попыток жить по средствам «священную войну», в результате которой процент мечтающей о социализме молодёжи только вырос. А вставший во главе страны «Леонид Ильич» Байден решил, несмотря на коронавирус, потратить ещё 4 трлн долларов на «борьбу с неравенством» и взял в правительство людей коллеги Сандерса.
Но это не значит, что для Америки «точка невозврата пройдена». Следующий кризис может отправить левых туда, где они были в начале 1990-х. Всё-таки марксизм проник в Штаты в мутировавшем виде и с заднего входа. Будучи наконец пойманным и узнанным, он может быть выкинут из салуна ногами вперёд.
Из России с любовью
В 1991 г. книжный клуб Book of the Month Club опросил 5 тыс. своих читателей для Библиотеки Конгресса США и выяснил: вторая после Библии книга по влиянию на умы читателей – роман-антиутопия «Атлант расправил плечи» Айн Рэнд (урождённой в Петербурге в 1905 г. Алисой Зиновьевной Розенбаум).
К 2008 г. тираж «Атланта» превысил 6, 5 млн, его 1398 страниц (больше «Войны и мира») осилили более 8% американцев. Это выдающееся достижение для скучноватой производственной драмы. Но каков масштаб идеи!
Философия бестселлера построена на том, что мир держат на своих плечах творцы: предприниматели, изобретатели, труженики. Но всегда есть риск, что их усилия перевесит критическая масса болтунов, карьеристов, как выразился экономист Людвиг фон Мизес, «альфонсов от науки и политики, реализующих антипромышленную революцию». В романе атланты-капиталисты проигрывают в борьбе с правительством социалистического толка, рынок уступает позиции плановой экономике, и страна постепенно погружается во тьму.
Всё начинается безобидно: пособия по безработице, пособия одиноким матерям, социальная демагогия. Потом антимонопольные законы, чтобы крупный бизнес не вытеснял мелкий, а угнетённые меньшинства нельзя было уволить. Затем рост налогов, массовый спад производства и первые «временные трудности». Затем по велению правительственных доброхотов поезд с дефицитной сталью отправляется не на лучший в стране станкостроительный концерн, простаивающий без сырья, а в местное «пикалёво», производящее низкокачественные суррогаты и запутавшееся в долгах. Зачем? Чтобы избежать социальных взрывов! Как следствие, разоряются оба предприятия, а правительство отбирает у фермеров Небраски зерно, отложенное под посевы, чтобы немедленно накормить голодающих. А что будет через год?
Задолго до появления РЖД и «Ростехнологий» Айн Рэнд моделирует ход: технологически родственные предприятия объединяют в промышленные пулы, где сильные кормят слабых – лишь бы те выпускали продукцию и не увольняли персонал. Бизнесу начали спускать план производства – как следствие, есть фотоаппараты, но нет фотоплёнки. И всё это под риторику про вороватых олигархов, ограбивших народ. Выпуск самолётов приостановили, перелёты по частным делам запретили – только по «общественной необходимости». Но, чтобы создать видимость заботы, по голодающим регионам запустили бесплатный оперный театр, а болтуну-психологу дали 7 млн долларов на изучение природы братолюбия.
Айн Рэнд считала себя прежде всего философом. Её объективизм стоит на том, что капитализм не только эффективен – он глубоко морален и этичен. Человек, преследующий собственные интересы, руководствуется разумом. Если бы все люди жили разумными интересами, никаких революций и мировых войн не случилось бы. Но противоположностью разума является альтруизм, когда самодовольному царьку природы кажется, будто он знает, как сделать счастье всем окружающим. И что его моральный долг – служить другим людям. Айн Рэнд уезжала из Ленинграда в 1925 г., успев насмотреться на плоды коллективизма (у её родителей отобрали аптеку на Невском, они умерли во время блокады). По сути, она вывернула наизнанку марксизм-ленинизм, пролетарии и буржуи поменялись у неё местами.