Россияне вряд ли ощутили большую разницу в отношении Белого дома к Москве после смены администрации США. Та же риторика, те же обвинения, те же обещания бескомпромиссной борьбы за права человека и демократические свободы в России.
Различие в том, что нарастающая волна обоюдной обличительной риторики сопровождается взаимными изъявлениями готовности к конструктивному диалогу по вопросам поддержания стратегической стабильности в мире. Недавно посол РФ в США Анатолий Антонов обрисовал в общих чертах и повестку этого диалога: угроза международного терроризма, проблема нераспространения, иранская ядерная программа, безопасность в регионах, кибербезопасность.
Возникает, естественно, вопрос: кто лучше для России? Грубый и прямолинейный Трамп, склонный к силовому давлению больше, чем к дипломатическим переговорам, или учтивые дипломаты из команды Джозефа Байдена, делающие акцент на коалиционной дипломатии и войне информационной?
Никогда, даже в кульминационные моменты холодной войны, уровень истеричности в обвинениях Москвы в нарушениях прав человека и гражданских свобод не был столь высок, как сейчас. Заметим также, что тогда в СССР действительно грубейшим образом нарушались права человека и демократические свободы. В чем секрет этого феномена? Причина в том, что тематика прав человека и демократических свобод в современном мире все чаще используется как козырная карта в политической борьбе силовых центров за сферы влияния. В данном случае на постсоветском пространстве. Неожиданно для политической элиты стран НАТО развитие событий в отношениях между Москвой и коллективным Западом начиная с 2000 года пошло совсем не по тому сценарию, который был написан для России еще до 90-х годов прошлого века. Победа казалась абсолютной и бесповоротной настолько, что директор ЦРУ Роберт Гейтс продефилировал по Красной площади в октябре 1992 года с бутылкой шампанского в руках, провозгласив перед направленными на него телекамерами: «Это мой парад победы в холодной войне». В честь этой «победы» были отчеканены памятные медали, и никто даже не упоминал о победе демократии и прав человека. Речь шла «просто о победе США» в военно-политическом противостоянии с СССР.
Но произошло неожиданное. В течение короткого отрезка времени Россия стала подниматься с колен: заработала экономика, по трубам пошли нефть и газ, причем по весьма приличным ценам, на заброшенные поля пришли люди, из импортера пшеницы она превратилась в первого в мире экспортера зерновых. Конечно, до полного вставания с колен еще далеко. И этот процесс порождает ту психологическую фрустрацию, определяющую накал русофобии в натовских кругах.
С учетом этого можно было бы сделать вывод о том, что цивилизованный Байден и его команда для России лучше, чем Трамп. Вот тут-то, наверное, и не стоит спешить. Да, Трамп в большей степени делал упор на силовое давление. Но силовое давление на Россию дело неблагодарное.
Окружение Байдена понимает это. Поэтому курс взят на укрепление коалиционных связей с союзниками в евро-атлантическом пространстве и Азиатско-Тихоокеанском регионе. В жертву этим связям Байден может принести даже «священную корову» – дать немцам разрешение на завершение строительства многострадального газопровода «Северный поток – 2».
В любом случае речь идет о намерении новой администрации США укрепить вокруг России своеобразный пояс сдерживания, включив в него как можно больше и прямых вассалов, и более-менее независимых государств с тем, чтобы «подобно умной обезьяне, обозревать поединок тигров в долине».
С поворотом на Восток, к которому Россию подтолкнул сам Запад в 2014 году, Москва установила отношения продвинутого стратегического партнерства с крупными государствами в Евразии, Африке, Латинской Америке, которые стабильно воздерживаются при голосовании по антироссийским резолюциям в ООН. Учрежден и действует, хотя еще и недостаточно эффективно, внеблоковый альянс БРИКС. По нарастающей развивается сотрудничество с Китаем, Индией, странами АСЕАН. В этих условиях изоляция России – это не реальность, а скорее сладкая мечта.
И вот, словно спохватившись после слоновьего вторжения Трампа в посудную лавку Азиатско-Тихоокеанского региона, администрация Байдена срочно делает реверансы в сторону Пекина, признает ошибкой торговую войну, отказ от Тихоокеанского торгового партнерства и довольно-таки унизительное заигрывание с КНДР сепаратно от Пекина, вассалом которого Пхеньян так или иначе является.
На зондажи байденовской команды Пекин отреагировал хладнокровным изъявлением готовности к сотрудничеству при выполнении Вашингтоном ряда условий: отказ от трактовки Коммунистической партии Китая как деструктивной силы, нарушающей стратегическую стабильность в мире; признание территориальной целостности Китая, включая статус Тайваня как провинции КНР; отказ от подрывной деятельности и информационной войны Вашингтона в Гонконге, Синьцзяне и Тибете. Ясно, что без выполнения этих требований говорить о каком-либо стратегическом партнерстве с КНР невозможно. Но для их выполнения США пришлось бы вначале отказаться от главного идеологического стержня своей политики – ставки на глобальное мировое лидерство. А это означало бы смену агрессивного курса не только по отношению к Китаю, но и России, которую с подачи Байдена вновь стали именовать в Вашингтоне главным противником.
И с этой точки зрения Байден для Москвы, пожалуй, хуже Трампа, потому что вместо лобового силового противостояния России навязывается дипломатическая «византийская игра», в которой на стороне Запада огромной опыт. Но будем надеяться, что и для России истекшие три десятилетия не прошли даром: она извлекла и усвоила уроки, преподанные Западом, продвинувшим свои танки на тысячу километров восточнее от границы, некогда разделявшей НАТО и страны Организации Варшавского договора.
Пик необъявленной, но активно ведущейся против России информационной войны еще впереди – на рубеже выборов в Государственную думу осенью 2021 года. Но есть ведь и альтернатива никому не нужному противостоянию. Это конструктивный диалог, повестку которого сейчас активно согласовывают дипломаты в Москве, Вашингтоне и Пекине.
Автор Владимир Федорович Пряхин – доктор политических наук, профессор кафедры дипломатии МГИМО.