Очевидцы рассказали о происходящем в Беларуси во время протестов против режима Лукашенко

Писатель и арт-терапевт Елена Макарова опубликовала несколько писем своих белорусских друзей и учеников, в которых они сообщили о том, что видят и чувствуют во время проходящих в стране акций протеста против режима Лукашенко.

Из письма жительницы Минска Юлии Белки:

«Мне страшно ходить по улицам одной или писать в транспорте подруге в соцсети. Потому что теперь повсюду рядом ходят тихари. Это такие неопознанные объекты в трико, кепках и масках. Их выдает лишь резиновая дубинка в деле или стоящий где-то за углом микроавтобус без номеров».

«А утром я читаю новости о том, что очередную женщину украли с улицы или из ее квартиры; о том, что изгнали из страны еще одного-двух-трех умных людей, увидевших свой долг перед народом в помощи ему, народу, дойти до так желаемой свободы; о том, что студенты, спевшие белорусскую «Купалинку» в своем университете, были жестоко разогнаны, задержаны ОМОНом, который зачем-то здесь сегодня дежурил».

«Время встало столбом и движется в бездну, пробивая дно всякой попытки осмысления происходящего. И я впервые осознанно выбираю неопределенность, т.к. путь обратно в лукашистскую Беларусь - самый страшный из кошмаров для меня и моих детей».

Из рассказа художницы Нины Маргаевой:

«Машина с ОМОНом ехала сзади, они всегда сзади, со спины… Я бежала, все бежали. Люди рассыпаются в стороны, как горох, бежишь — даже не видишь куда, как. Больно глотать воздух. Дворами, в темноте я вернулась домой. А потом начались взрывы. До трех часов ночи. Интернета нет.

11.08 мне позвонил друг и сказал, что у него грузится несколько сайтов, и рассказал последние новости и слухи о пытках. С этими новостями нужно было как-то жить. Но это было невозможно. Невозможно уместить в себе этот ужас и жить дальше, невозможно, даже если ты мать с ребенком, невозможно, даже если твои действия бесполезны. Поэтому я поехала к маме за сыном и стала думать о том, что нужна связь с людьми - нужны листовки. Моя мама не дала мне их напечатать, она кричала, что я не имею права, что меня посадят на 15 лет и т.д. Я ушла, я напечатала их в другом месте, и вечером вместе с сыном мы пошли их клеить. Как это страшно. Но! Мы были не одни, нас было много, по двое и трое по дворам и улицам ходили люди и клеили.

Нами НИКТО не управлял - мы просто поняли, что больше невозможно. Это были разные тексты, некоторые даже написанные от руки. Кто-то обращался к военным и милиции, кто-то призывал к забастовке: цель была одна - остановить кровь.

А потом были две самые страшные ночи, когда ОМОН ходил по дворам и охотился на людей. Как ночью в пустых дворах кричат люди, визжат, орут - их бьют, чтобы покалечить или убить. Бегу, не успеваю, пока бегу, так страшно, что не гнутся колени».

«Потом я случайно попала в ЛТП “Слуцк”, куда переводили часть людей после пыток на Окрестина. Дорога из Ада выглядит так: ночь, лес, фары машин, из темноты выходит человек, он боится людей и бежит… Он не знает, какой день, не знает, может ли он сесть… При любом звуке он падает на землю, как при бомбардировке, и плачет. Это человек, который пять дней назад был гендиректором фирмы, ему 35 лет, он знает 4 языка и воспитывает ребенка. Все, чего он хотел, - это правды, свободы и перемен. Уже на следующий день он попросил у меня белую ленту. Я не знаю, сколько займет его физическое выздоровление, на психическое и психологическое могут уйти годы. Среди пострадавших были два моих 18-летних ученика, одному из них на спине выбили крест. Там же, на этой дороге в ЛТП, а также возле Окрестина я встретила своих однокурсников, коллег, родителей, детей - потому что каждый понимал, что больше невозможно ждать, что кто-то другой изменит все, станет лидером, придумает фокус. Каждый день делай что можешь, чтобы стать человеком, и будь что будет».

«Мы не знаем, что такое свобода, у нас ее никогда не было. Мы можем только пытаться представить, мы отвоевываем ее у собственного страха каждые 24 часа. Каждый день. Например, стало известно, что за флаги в окнах выписывают штраф. Я живу в районе маленьких пятиэтажек. У нас в пятиэтажках их было 2 - мой и в доме напротив. Вчера их стало 24. У соседей в больших новых домах висят бело-красные трусы, полотенца, цветы, рубашки, тряпки и рисованные на А3 стяги. Никто не договаривался, каждый сам совершил свой поступок».

«Каждый день, читая новости, иногда я уже не имею сил хоть как-то реагировать на тот ужас, который происходит. Это война с вооруженной группировкой, которая захватила власть. И все, что я могу, - это взять рюкзак и выйти, свидетельствовать, что я - против, против насилия, лжи, унижения, против пыток, геноцида и истребления всего того, что мне дорого, - языка, людей и культуры. Я за то, чтобы мой сын учился в школе, но другой, которая невозможна в стране с диктатурой».

Из письма актрисы кабаре и режиссера театра кукол Светланы Бень:

«Если в твоих действиях можно усмотреть малейший выпад в сторону власти - закон закрывает глаза, вставляет в уши беруши и громко храпит, а в поле твоих прав входит садист в кровавых сапогах. И ты совсем-совсем беззащитен и безгранично мал. И пока никто не понимает, как этому противостоять. Только превращаться в Дух. Поэтому ощущение нереальности всего происходящего обострено до предела».

«Разрушена логика повседневной жизни. Арестован адвокат, который был намерен защищать своего клиента, арестованы спасатели ОСВОД за то, что спасали людей, которых ОМОН загнал в воду, арестован врач за то, что хотел оказать помощь избитому мирному демонстранту. Уволены, уволены, уволены лучшие специалисты, лучшие люди за то, что публично высказали свою точку зрения».

«Очень радостно. Люди сплотились невероятно. Мы никогда не видели свою страну такой. Наверное, об этом мечтали авторы всех Утопий. На каждую просьбу о помощи - шквал откликов. Люди стали дружить дворами, пить вместе чай, слушать музыку, вместе отбиваться от тихарей. Вооруженные люди в форме без опознавательных знаков разбили витрину в кафе, где прятались протестующие, - граждане собрались, вставили новое стекло и за несколько дней “сделали кассу” на месяц вперед, очереди за кофе стояли многочасовые! Всем, кого уволили, кто уволился, не желая выполнять преступные приказы, кто пострадал при задержании, кто бастует, - всем поступает срочная помощь невероятной солидарности.

Очень разномасштабно. По воскресеньям на улицах - человеческое море. Около 200 000 - это очень много, это нельзя представить, пока не побываешь внутри. И это совсем не толпа - это море-окиян! Там тепло, уютно, радостно, там спокойно. Это такая народная психотерапия - идти в очень дружелюбном потоке тех, кто с тобой вместе. Это день счастья. А потом неделя Героев-одиночек».